[IceLance [10]]

Кузьма сидел перед компьютером и, напрягая мозги, пытался вспомнить, что он тут делает. Комната Кузьмы представляла собой полную противоположнос ть улице: там выла вьюга, шёл снег, и мороз стоял неслабый. Это в комнате, а вот на улице как раз светило солнышко уже семьдесят часов. Даже по ночам оно испускало свои губительные лучики, пытаясь испепелить всё живое. Всё живое спасало только то, что по ночам темно и лучей не видно.
На прошлой неделе Кузьма решил потратить свои кровно украденные капиталы на приобретение новой вебмани-карточки для вложения этих же подозрительных капиталов в “Точку Отсчёта”. Свои кривые стопы он направил в ближайший гастроном, ибо где же ещё можно в наше смутное время найти карточку оплаты? Пройдя мимо отдела “Рыба”, где продавались корейские куртки, он остановился у давно знакомого отдела среднеалкогольн ых напитков. Надпись “Бакалея” была завешена кривым плакатом “официальный дилер многих разных фирм”, а на прилавке стояли коробки с карточками. Кузьма подошёл к продавцу и смачно так плюнул ему в рожу. А потом ещё и шваброй потыкал. Вы спросите, зачем он это сделал? А затем! Ну не катит в этом рассказе “Точка Отсчёта”, не катит!!!

Написал это Прохор и, состроив злобную рожу, начал щёлкать зубами, глядя на надкусанную грушу. На шкафу сидел его любимый дедуля с удочкой и пытался сделать вид, что он ни капли не похож на Кузнецкий Мост, так как последний гордился своей уникальностью и частенько обижался на деда. “Ну, милай, как успехи твои?” – спросил дед. “Да вот, закончил писать курсовую по меблировке”, - сострил Прохор. Дедушка заценил шутку и, закрыв глаза руками, со скрипом навернулся со шкафа. Прошка помог ему встать, и вместе они пошли на кухню завтракать. Оказалось, что книга “О вкусной и здоровой пище” описывает очень интересные рецепты, в основе которых лежит использование зубной пасты. К несказанному счастью Прошки, эта книга уже полвека как перестала существовать, поскольку бумага её пошла на обертки для конфеты “Вебурашка”.
Дедушка начал хозяйничать на кухне, а Прохор взял текст песни Петра Ильича Чайковского “На Трассе Нет Меня Крутее” и попытался выучить там все слова. Внезапно на кухню вбежал штукатур и написал на стене нехорошее слово, после чего достал из кармана чугунную открывалку и закурил её. Дед неодобрительно покосился на клубы ядовитого тумана и, горько заплакав, уехал на как раз не вовремя подошедшей электричке. Осиротевший Прохор уныло побрёл обратно к компу и запустил давно уже надоевший клиент. После пятикратного просмотра заставки “Не удалось подключиться к серверу” он вдруг схватил пролетающее мимо весло и расколошматил им монитор. Вы спросите, почему он это сделал? А потому! Ну не катит в этом рассказе “Точка Отсчёта”, не катит!!!

Так написал Кондратий в окне “ворда”, оторвал наконец болезненный взгляд от монитора и кинул его на своих друзей, сидевших за обеденным столом. Зрелище это так заняло Кондратия, что он смотрел на них на протяжении семидесяти минут. Он бы и дальше продолжал, да только захлопнувшейся крышкой рояля ему прищемило пальцы. На ногах.
Зрелище это действительно того стоило. Трое друзей сидели, оперевшись локтями на крышку стола и поддерживая голову руками. При этом они медленно раскачивались и вразнобой твердили: “Ничего не происходит, ничего не происходит, ничего не происходит…” Периодически кто-нибудь из них умолкал и разливал по стаканам розоватую мутную жидкость из стоявшей неподалёку бутылки.
Хлопнувшая рояльная крышка привлекла внимание медитаторов. Синхронно повернув головы в сторону Кондратия, они хором спросили: “Ну что, дописал?”. Вышеупомянутый заорал что-то на мёртвом языке и спрятался в тумбочку с колбаской. Охотничьи колбаски, которые пытались спрятаться в этой тумбе до него, выкатились и начали шнырять по комнате, исследуя её на предмет нейтрализации негативных последствий внеочередного запуска полуфункциональ ной энергетической установки Давидсона-Гримма льди, которая четыре дня назад была признана комиссией по чрезвычайным ситуациям. В окно начали клином биться лебеди, перепутавшие керосиновую лампу с тёплыми странами. Один из сидевших за столом счёл это дурным знамением и начал затейливо улюлюкать. Внезапно вошёл дворецкий и объявил: “Чрезвычайный и полномочный посол независимой республики Саратов”. Вслед за ним прорвался маленький мужичонка в перепачканном машинным маслом халате и тюбетейке. На усах его толстым слоем нависла грязь, а глаза, слегка раскосые, были спрятаны под потрескавшимися очками. Небритые щёки украшала прилепленная синяя изолента, а на руках криво сидели страшные когтистые перчатки Фредди Крюгера. Вбежав в комнату, он бухнулся на колени и начал чего-то причитать. Потом он достал из кармана дискетку и гордо заявил: “Вот, новая версия!”. Внезапно один из медитаторов вскочил и, выхватив мачете, порубал дискету в капусту. Вы спросите, отчего он это сделал? А оттого! Ну не катит в этом рассказе никакая игра, не катит!!!

“И вы называете это рассказом” – спросил важный чиновник у Кузьмы. “Несомненно, я же это написал, значит, это рассказ!” – ответил начинающий литератор. “Ну так пойдите и опубликуйте его где-нибудь!” – посоветовал секретарь. “Так я же затем и пришёл!” – последовал ответ Кузи. “А почему в ЖЭК?!” – хором поинтересовалис ь сотрудники ЖЭКа. Ничего не ответил Кузя, только загадочно улыбнулся и, поманив чиновников за собой, вышел в коридор.
Они шли тёмными коридорами мимо захламленных помещений. Труба под потолком была пробита в нескольких местах, а потому в коридоре было отчётливо слышно, как там что-то ползёт. Засиженные мухами и покрытые паутиной стены создавали мрачноватое настроение. Бешеные ежи, перекатываясь из угла в угол, представляли реальную угрозу для жизни проходящих людей. Постепенно потолок стал всё больше и больше нависать над полом, так что путешественника м пришлось бежать на четвереньках. Не согнулся только Кузьма. С высоты своего двухметрового роста он смотрел на копошащихся под ногами попутчиков с лёгким пренебрежением. Внезапно коридор кончился. Они стояли на опушке леса и полной грудью вдыхали аромат свежеиспечённых вафельных стаканчиков. Из-за вековых дубов выглядывали партизаны, потрясая трофейными пепельницами. Их беспокоили путники, блуждающие по тропам, которым было наплевать на всё вокруг, однако устроить засаду мешало встроенное чувство гостеприимства.
Через каких-нибудь полчаса путники оказались перед люком в земле. Кузьма с трудом приподнял крышку и кивком приказал сотрудникам ЖЭКа идти вперёд. Спустившись по металлической лестнице на семь уровней вниз, компания обнаружила себя в приёмной у начальника родного ЖЭКа. Секретарша сидела и лихорадочно нажимала на Alt+Q на клавиатуре. “Интересно, во что это она играет в рабочее время?!” – завопил секретарь. А Кузьма с разворота засветил ногой по системному блоку, который и так стоял на краю подоконника. Вы спросите, в связи с чем он это сделал? А в связи с тем! Ну не катит в этом рассказе “Точка Отсчёта”, не катит!!!

“Н-да, любопытный рассказец, - сказал доцент Гинергорн, прочтя всё вышесказанное, - но на дипломный проект никак не тянет! Мы же вас учим на слесаря сантехника по особо важным преступлениям, а вы нам прозу! Написали бы стихи!”. “А у меня и стихи есть,” – гордо заявил Прохор и, забравшись на колченогий табурет, начал декламировать:
“ Жил старик со старухой
У самого синего моря.
Раз он в море закинул швабру –
Приплыла к нему Рыбка, спросила:
Чего тебе надобно, старче?
Ничего не ответило старче,
Лишь доской по воде плеснуло
И ушло в открытое море…
Долго Рыбка ждала ответа,
Не дождалась, к старухе воротилась.
Гляд ь – опять перед ней землянка,
У землянки лежит её старуха,
А под ней разбитое корыто”.
Он бы ещё долго говорил, но так как он раскачивался во все стороны, в один прекрасный момент центр тяжести пришёлся на отсутствующую ножку табурета, и поэт с грохотом покатился по кабинету. “Ну, допустим, курсовик я у вас принял, - заявил тронутый сквозящей из стиха печалью доцент. – Но табуретку придётся починить”.
И Прохор, согнувшись под весом табурета, уныло побрёл в мастерскую. Там он застал всенародно любимого Автора – Исполнителя табуреток, который согласился за умеренную плату починить изделие в присутствии заказчика. Он тут же уединился в соседней комнате, задраив шлюз, чтобы спокойно заняться ремонтом, а Прошка принялся разглядывать обстановку мастерской. Первым, что привлекло его внимание, был портрет Менделеева, Склифосовского и Кащенко, нарисованных один поверх другого на тончайшем листе пергамента, который подсвечивался изнутри неровным красноватым пламенем свечи. Рядом висел маленький портрет Ленина, Маркса и Энгельса, выполненный в том же стиле, н закрашенный синими чернилами. Среди разбросанных по мастерской инструментов то и дело попадались куски обшивки БТРа и лукошки с ягодами черники. Посреди стоял верстак, к которому был привинчен незаконченный бюст милиционера. У бюста не хватало носа и пистолета. В поиске этих вещей Прохор и провёл следующие два с половиной часа.
“Ну вот, ваша табуретка и готова! – улыбаясь, сказал мастер. – Я её несколько модернизировал, а то что это, ножки четыре, а ручек вообще нету…” Прошка осмотрел изделие. Теперь ножек было всего две, а на поверхности красовались две разные дверные ручки: одна круглая, с замком, а другая простая, железной скобкой. “Да, да… замечательно… - промямлил заказчик. – Скажите, а вон того портрета кто автор?” Мастер нехотя покосился на картину и нехотя признался: “Автопортрет”. И тут же принялся излагать идеи нарисованных там людей. Постепенно он перешёл на цитирование “Жизни Животных” Брэма, а под конец сказал, что по этой книге можно предложить Bo Dun’у сделать неплохой квест для первого, второго и одиннадцатого уровней. Глаза Прошки налились кровью и с рёвом, сравнимым лишь со звуками, вырывающимися из заводящегося КРАЗа без глушителя, он обрушил табуретку на многострадальну ю лысину мыслителя. Вы спросите, какого чёрта он это сделал? А вот такого чёрта! Ну не катит в этом рассказе TimeZero, не катит!!!

Кондратий перечитал всё это и спрятал свою рукопись под матрас, чтобы сосед Терентий не нашёл её среди осколков разбитой вазы. Надо сказать, Терентий ненавидел молодого литератора и всячески высмеивал его ещё неоконченные произведения перед сидящими на лавочке внизу старухами. Правда, бабка Маня была глуха и не слышала ни слова из болтовни доморощенного критика, а Глаша почему-то думала, что Терентий жалуется на свою гулящую жену, но, так или иначе, эта болтовня сильно била по самолюбию Кондрата. А в тот вечер ему никак нельзя было терять уверенность в себе – он шёл на дело. Один его друг, приехавший в гости из столицы, а следовательно, обладавший недюжинным умом, смекалкой и внимательностью к мелочам, заявил, что ночами Городской Элеватор таинственным образом исчезает. Умалишённый столичный гость вскоре и сам куда-то испарился, но идея его осталась будоражить город. Вскоре неизвестными злоумышленникам и на всех фонарных столбах были расклеены объявления следующего содержания: “Пропал элеватор. Нашедшего просьба вернуть за

[IceLance [10]]

умеренное вознаграждение”. Кондрат сразу понял, какие шансы сулит ему журналистское расследование на эту тему. Сначала его статью опубликуют в городской газете, потом его фамилия станет известной, и вскоре он сможет издать свою книгу “Резиновые утята из палисандра”, рассказывающую о преступлениях опального генерала Фулфолка на Рязанщине, которая уже около двух лет назад была закончена, но так и не увидела свет.
Итак, Кондрат одел перчатки и шлемофон и осторожно начал красться по направлению к элеватору. Проходя мимо одного из домов, он внезапно услышал какой-то подозрительный скрип. Внутреннее чутьё разведчика подсказало ему, что сейчас произойдёт нечто небезынтересное, так что, надев на голову ветви черёмухи, чтобы не выделяться на фонаре листьев рябины, журналист затаился посреди проезжей части. Чутьё его не подвело, вскоре где-то на уровне пятого этажа открылось окно, и оттуда высунулся некто, крепко сжимающий в правой руке столовую ложку с деревянной ручкой. Посмотрев внимательно вниз, некто заметил спрятавшуюся фигуру двухметрового роста и с располагающей к общению улыбкой на устах вкрадчивым голосом сказал: “Куда ты идёшь? Ну куда ты идёшь? Вон же он – Элеватор!”. И некто ложкой показал в сторону. Кондрат посмотрел в ту сторону и увидал лишь какое-то учреждение. Недоуменно он обернулся обратно на дом, из которого услышал откровение, но там все окна были закрыты, и ни в одном из них не горел свет. Это, впрочем, неудивительно: ранним утром освещение никому и не нужно. Даже несмотря на то, что это ночь. Уныло поникнув головой, незадачливый журналист побрёл в сторону проходной вышеупомянутого учреждения.
В тот день на проходной несли вахту курсанты Рома Т. и Вася Х. Помещение проходной напоминало склеп, так что вахту приходилось носить от одной стены до другой, периодически задевая его головой за оконную раму. Григорий Семёнович Вахта, начальник караула, был занят. Он водил мышкой по потолку, пытаясь воевать против трёх топ-кланов одновременно. Ситуация осложнялась тем, что единственный на всю часть монитор был у комдива в приёмной, а поэтому Вахта узнавал о результатах своих манипуляций из оперативных сводок с опозданием на полчаса. Увидав такое безобразие, разъярённый Кондрат мастерским ударом ноги выбил мышь из рук начальника и одним движением вставной челюсти превратил её в подобие бормашины, изуродованной до безобразия прессом для чеканки фальшивых пятаков. Вы спросите, а на кой он это сделал? А на той! Ну не катит в этом рассказе TimeZero! Не катит!!!
Кузьма, Прохор и Кондратий ещё раз перечитали текст своего рассказа и решили, что в принципе получилось неплохо. Соавторы уже семь часов бились над созданием стенгазеты в клубе любителей, и вот, наконец, перед ними лежал уже готовый плакат, призванный радовать всех окружающих красочными картинками и научной статьёй. Правда, в оформлении были кое-какие промахи, например цвет текста полностью совпадал с цветом фона, так что прочитать его можно было только если текст подсвечивался снизу ярким источником. Но это не очень расстроило авторский коллектив, так так они понимали, что газету всегда можно повесить кверх ногами, чтобы лампа с потолка создавала нужное освещение. Посмотрев на часы, ребята поняли, что ложиться спать уже поздно, а просыпаться уже рано, и поэтому решили рассказывать друг другу страшные истории из жизни их декана. Первым начал Кузьма.
“Было это в стародавние времена, когда не любили люди инакомыслящих. Король Глюкериан Первый и, надо сказать, последний, очень не любил воинствующих кретинов. Различные методы борьбы с ними он изобретал, а ничто не помогало. И тогда взял он многое множество персон означенных и выселил их в резервацию. Вскоре, однако, ещё больше кретинов среди остальных обнаружилось. И решил тогда король поспрашивать мудрецов своих о том, как быть с человечеством. И сказали ему мужи умные, что надо бы всех, кто хоть немного заподозрен в кретинизме, поселить вместе, тогда за несколько поколений идиотизм вековечный сожжёт сам себя, и будет человечество полно умнейшими людьми. И пошёл отбор. Надо сказать, что мудрец, предложивший этот проект, был выслан первым. Вскоре оказалось, что полностью нормальными можно признать лишь небольшую группу людей, которые, быстро собрав своё имущество, уехали жить на удалённый остров, а во главе их шествовал Глюкериан. А остальной мир заселён кретинами остался. И могучий король-колдун остановил время на острове, дабы править впоследствии мудрейшим из народов. И прошло много веков на Земле, и кончилось время заклятия. И проснулись обитатели острова ото сна вековечного, и пожелал король увидеть представителя новой, мудрой нации, которая, по замыслу, должна была появиться вовне. И был доставлен королю мудрейший из мудрых. И так сказал ему монарх:
- Молви же мне, о чадо моё возлюбленное, за что заслужил ты среди народа своего славу мудрейшего.
- Я, ваше величество, так называюсь потому, что я самый умный! – ответил испытуемый.
- Так докажи это. Есть ли у тебя труды научные? – вопросил Глюкериан.
- Как же не быть, есть! Я проводил исследование о жизни животных и вызнал, кто есть Царь Зверей.
- Ну что же, поведай нам, к какому выводу пришёл ты?
- Царь Зверей – это арбуз! Ибо арбуз внутри красный и с косточками, и звери внутри тоже красные и с косточками, но у арбуза они чёрные, а у зверей – белые, вот и выходит, что арбуз более зрелый, так что он и Царь!
И понял Глюкериан, что достиг он результата противоположного, потому как человечество окончательно утратило все остатки разума, а нормальные люди остались только на его острове. И в ярости ударил он жезлом о трон свой, и так страшен был удар тот, что затонула Атлантида!”
Кузьма закончил своё повествование и оглядел товарищей. Прохор и Кондратий с уважением смотрели на юного философа. Притча им явно понравилась. А вот монаху неизвестного культа, сидевшему на подоконнике, эта история пришлась явно не по вкусу. Он поморщился и, закусив пиво халвой, завопил: “Да когда вы прекратите нести эту ахинею?! Чем вас слушать, я лучше пойду в таймзеру поиграю!” Ребята, нехорошо усмехаясь, стали медленно подходить к служителю неведомого культа. Почувствовав неладное, последний нервно задёргался, но, как выяснилось, поздно. Кондратий, обиженный тем, что его очередь рассказывать следующим не настала, стукнул его сахарницей по лбу, а Прохор и Кузьма, взяв за руки и за ноги, раскачали и выкинули в небо. Вы спросите, а для чего они это сделали? А для того! Ну не катит в этом рассказе таймзера, не катит!!!
Я дописал всю эту ахинею в восемь утра. Внимательно перечитав всё вышесказанное, открыл ежедневник и в порыве самокритики записал на сегодня: показаться психиатру.

Борис дочитал пост до конца и задумался. “А ведь и вправду не катит таймзера… ой, не катит…” Вспоминая далёкий 2004-ый, он любовно гладил большую красную кнопку, которой он уже неоднократно пользовался...

[поцелуй навылет [15]]

+