На краю небесной бездны

Серый потолок, облупленные пятна штукатурки, следы копоти - все свидетельствует о возвращении. Куда? Зачем? Я лежу на кровати – старой железной, ужасно скрипящей кровати. Тугие ремни перетягивают мое тело, не давая возможности оторваться от ржавого ложа. Напротив меня окно – желтое и пыльное, абсолютно безнадежное окно. Липкий желтый свет просачивается в него и наполняет комнату предметами, полускрытыми в благословенной темноте. Мне почему-то очень сложно вспомнить свое имя. Но это не важно – хочется пить. Кажется, что стенки горла слипнутся между собой, и я задохнусь. Однако этого почему-то не происходит. Вечность проходит от момента, когда я открыл глаза и до резкого скрипа двери. Я не вижу дверь, но голос набатом бьющий мои больные виски мне знаком. Это Джек. Больной, конченый человек, прочно сидящий на Черном Льде.

- Русик, ты меня слышишь?
- Да – отвечаю ему. Слова приходится проталкивать сквозь горящую жаждой гортань.
- Пить хочешь?
- Хочу.
- Так пей – он ставит на тумбочку возле кровати бутылку воды.

Я молча смотрю на бутылку, пока Джека не осеняет. Ремни исчезают куда-то под кровать. Наверное, там их логово, но с ремнями разберусь позже. А сейчас я растворяюсь в потоке воды, льющейся в мои измученные двухдневным бредом внутренности. Наркоман из славного города Оазиса, человек, преодолевший троекратную дозу радиоактивного яда, смертный видевший изнанку реальности – снова здесь.

Джек смотрит, склонив голову, на меня. Кажется, он улыбается – иссушенный химикатами скелет с трясущимися пальцами и вечно дергающейся левой щекой. Находясь на тонкой линии жизни, натянутой между угрозой передозировки и призраком голодной смерти, этот мешок костей еще способен исторгать из себя улыбку. Встаю на ноги и медленно подхожу к окну. Толстый слой пыли скрывает происходящее в городе, только нечеткие фигуры, контуры. Смотреть на них невыносимо. В душе мерзко роется червячок сомнения в реальности происходящего. Еще недавно я парил над этой обожженной землей с редкими пятнами куполов. И Голос, говорящий со мной…
Перед глазами плывет, пол то приближается, то отдаляется, в ушах гремит колокольный звон.

…Я стою перед миллионом глаз. Миллионы рук тянутся ко мне. Миллионы ушей внимают мне. И Голос. ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО ЖДЕТ ТЕБЯ?

Когда я прихожу в себя уже поздно. За окном ночь и блаженная темнота вновь скрывает в себе остатки мебели нашей комнаты. Каким-то мистическим чувством я знаю, даже не поворачивая головы, что тумбочки возле моей кровати нет. Джек продал её, чтобы купить себе пилюлю у знакомого сталкера. Я лежу на полу и вслушиваюсь в звуки ночного города. В дальнем углу кто-то сопит – или пришедший после рандеву со знакомым Джек или третий обитатель нашей коммуны – Феофан. Моя одежда, даже рваные джинсы, вся пропитана потом. Я пытаюсь сесть, но не могу. Ноги предательски подгибаются. На четвереньках ползу наружу – вдохнуть чистого ночного воздуха. Холодно. Это хорошо, холод отрезвляет. Я пью крысиный яд уже третий год, и давно лишился всяческих иллюзий. Бросить пить яд? Ха-ха-ха. Скорее однажды он бросит меня. И, судя по событиям прошедших дней, это случится очень скоро.

ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО ЖДЕТ ТВОИХ ДРУЗЕЙ?

Пытаюсь сглотнуть и понимаю, что хочу пить. До одури хочу приложиться к бутылочке с «Оазисной скважиной», да что там! Я готов пить из радиоактивных луж! Я готов выпить студня! Возвращаюсь в дом, подхожу к спящему – это Джек. Он под кайфом и даже не просыпается, когда я обыскиваю его. Два десятка монет перекочевывают мне в карман. Жаль, я не нашел таблетки – жадный торчок сожрал все, что купил.

В магазин вхожу лишь с третьей попытки – только сильная жажда движет моими ногами. Продавец косится на меня, но бутылку воды продает. Он бы и яд продал, если бы я хорошо заплатил. В частных магазинах работают люди без совести, впрочем, у кого есть совесть в этом проклятом городе? Жадно свинчиваю крышку и глотаю тепловатую воду с легким химическим привкусом. Жители славного Оазиса, я снова соображаю!

Сижу прямо на ступенях магазина, глядя в мерцающую поверхность купола. Не хочется ни пить, ни есть. Яда, пока что, тоже не хочется – идиллия. Но не совсем. Я вновь и вновь вспоминаю миллионы глаз, миллионы жадных рук и внимательных ушей. И один Голос на всех. Звучащий прямо в моей голове.

ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО ЖДЕТ ТВОЙ МИР?

Нет, я не хочу знать. Не хочу, видеть картинки, что стоят перед глазами. Мне наплевать, что будет с этим миром, наплевать, что будет со мной. Но картинки все возникают и возникают внутри моего несчастного черепа. Теперь я знаю, что если кого-то сильно ненавидеть, то этот человек может стать демоном. Я знаю, что если сильно любить кого-то, то этот человек станет богом. В голове роятся сотни незнакомых имен богов и демонов. Мне говорят, что Большой Взрыв случился из-за того, что богов и демонов стало слишком много. Я кричу «Неправда!». Монотонно Голос рассказывает о том, что война, случившаяся теперь, будет последней в истории человечества. Миллионы глаз смотрят на меня. Миллионы ушей внимают моим крикам. Впитывают в себя.
Я спрашиваю, неужели война между Крыльями и Сталкерами приведет к Концу Света.
Голос смеется.
ИДИ В АТЛАНТИК СИТИ говорит голос. ТАМ ВСЕ СЛУЧИТСЯ.
Мне смешно, я не понимаю что это за Атлантик, почему там идет война, и кто с кем воюет. Но Голос теряет ко мне интерес, и я падаю, падаю, падаю… и прихожу в себя привязанным ремнями к кровати.

В бутылке заканчивается вода, и я поднимаюсь с грязных ступенек. Ноги вспомнили, как нужно ходить и, медленно переставляя их, иду к своему грязному бараку. «Хайтек» давно обменян на чумовое количество яда, но где-то в моем маленьком схроне лежит поношенный камуфляжный костюм. Зачем я делаю это? Куда иду? Остатки яда в крови колотятся молотками в висках. Шаг, еще шаг. Здесь меня ничего не держит, жить осталось недолго – три года зависимости не оставили места для иллюзий. Я скоро умру. Может быть, последним увиденным будут башни загадочного города? Может быть. До утра я покину Оазис.

Я глотаю пыль, «верхом на броне» боевой машины пехоты Крыльев. Удачная встреча со знакомым, еще по университету, где мы учились на старателей годы, и годы назад помогла получить это местечко. Я, и трое пехотинцев трясемся на жутком бронированном чудовище, передавая по кругу бражку из крысиных мозгов. Всю дорогу приходится слышать одно и то же:

- А потом он расстрелял четверых атлантов из простой ПСГшки. Скосил – глазом не успел моргнуть. Сам видел!
- А я видел, как он из гранатомета подбил танк атлантический!
- Да, Филин великий человек. Он будет первым, кто выбьет ворота этого проклятого города!
- Я ненавижу Атлантик!
- Ничего, Филин дыни им поотрывает!
- А то!

Самое смешное, что я знал Филина до войны. Среднего роста, коренастый, смуглый – он был ничем не примечательным студентом нашего факультета. Экзамены на старателя сдать не смог, как не смог стать и сталкером. Вроде бы ему повезло убить белого стича и стать наемником. Не знаю. Я видел его четыре месяца назад. Тогда он вступил в клан «Талибан» и стал, как ни странно, инженером. А теперь, он ведет войска на таинственный морской город. Как я мог пропустить момент основания Атлантика? Впрочем, ничего удивительного тут нет. Мне кажется, что я пропустил всю свою жизнь, увлекшись причудливой игрой света на ярко-зеленой поверхности крысиного яда. Филин - кто бы мог подумать!
- Он с четырьмя друзьями расстреляли конвой!
- С какими четырьмя? Их трое всего было!
- Ребята. - Вклиниваюсь я – Может, он один был?
- Вполне!
- Легко, наверное, так и было.

Прячу ухмылку. Что ж, вероятно воевать намного проще, чем получить аттестат на изнурительную и бездумную работу в шахте. Внезапно машина подпрыгивает на месте. Звук исчезает из моего мира, я кубарем качусь под внезапно остановившиеся колеса. «Мина!!!» приходит мне в голову, прежде чем тьма принимает в свои мягкие объятия.

ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО ЖДЕТ ТВОЙ МИР?

Открываю глаза. Кажется, вернулся слух, так как я слышу вдалеке треск автоматных очередей. Надо мной нависает покореженная громада днища броневика. Откуда-то изнутри капает кровь, просачиваясь сквозь поврежденную поверхность. Осторожно выбираюсь, натыкаясь попутно на труп приятеля. Чуть поодаль лежат и двое других бойцов - вылазка противника оказалась успешной. Жутко болит голова, проведя рукою по волосам, обнаруживаю кровь. Паршиво. Обшариваю трупы, подбирая монеты и патроны к автомату. Нахожу интерактивную карту. Сверяюсь по ней и устремляюсь к порталу на Москву. Тем временем, первые вжики уже кружатся над павшими. Неподалеку на камне уселся здоровенный геккон одного из бойцов. Мерзкая тварь плотоядно смотрит на залитого кровью хозяина. Если бы гекконам было свойственно облизываться, он бы облизнулся.

Москва встречает серыми улицами и угрюмыми лицами. Никогда не любил этот холодный, жестокий город. Словно пустынные черви, ползут слухи о грядущей мобилизации, хотя за кого именно придется воевать не известно. За вопрос как пройти в Атлантик-сити меня дважды избивают. Интересно, за кого они меня принимают: за противника или сторонника Атлантики? Адски болит голова и где-то в глубине души начинает просыпаться тот Зверь, в пасть которого уже третий год лью отборные сорта яда. Стоя на полупустой центральной площади, ищу глазами хоть одного сталкера – у них яд есть почти всегда. А на меня подозрительно косится полицейский наряд. Делаю вид, что рассматриваю прелести разрушенного некогда арсенала, а ноздри, тем временем, щекочет подозрительно знакомый запах. Я внюхиваюсь, и меня осеняет: от патрульных несет жженым силиконом. Так мы называем серого вида вещество, добываемое в шахтах. Оно же, почему-то называется кремнием. Если дышать дымом, который образуется при горении, то можно вполне неплохо провести время. Как проводят его стражи закона, на этой продуваемой всеми ветрами площади. Патрульные смотрят на меня. Смотрю в ответ. В наших глазах постепенно загорается оттенок понимания, и я даже пытаюсь улыбнуться. В этот момент из здания городского муниципалитета выходит Филин.
С тех пор как я его видел в последний раз, он очень изменился. Отрастил себе длинные волосы, немного ниже плеч. Они очень эффектно смотрятся – эти потоки смолы, стекающие на мощнейшую броню. Глубоко посаженные глаза уверенно смотрят на мир. На ухо Филину что-то тараторит его товарищ по оружию, небольшого роста, вертлявый, быстро жестикулирующий. «Гроза атлантиков» презрительно улыбается. О, как похож он в своем демоническом величии на тех призраков, что маршировали перед моим воспаленным мозгом!

ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО ЖДЕТ ТВОЙ МИР?

Он не узнал меня, давний приятель. Я не удивляюсь этому – сейчас меня бы не узнала и родная мать. Высушенный, с пожелтевшей кожей, небритый – подлинное дно этого мира. Филин не таков. Он и его спутник удаляются в сторону Невского портала, за ними тянется патруль. Я остаюсь среди пустой площади, ветер гонит к моим ногам обрывки бумаги и где-то за городом уныло воет динго. Если сейчас не выпью яду, то умру. Захожу в развалины старого арсенала. Несколько копошащихся там подростков поднимают головы.

- Силик, яд, крысиные мозги, патроны, девочки, может мальчика, ребенка стичей? Недорого.

Я поражаюсь голодному выражению, написанному на лице сопляка. Это лицо кричит: «Давай! Заплати и занимайся с ними, чем хочешь! Заплати, и хоть вусмерть упейся своим ядом! Заплати и убивай! Заплати!»
Забавно, ведь мои два дня на Той стороне реальности не следствие банального эксперимента. По крайней мере, я не ставил перед собою целью установление какого-то рекорда. Я просто хотел выпить столько яда, чтобы не пить его уже никогда. Чтобы и сам никогда, только темнота. Рефреном в голову впивается:

ТЫ ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ…
Нет! Не хочу! Я хочу забиться в угол, забраться в самый глубокий подвал, быть съеденным таинственными ведьмиными студнями. Только оставь меня в покое, гулкий голос моей души! Ты не унимаешься, личный набат, не смолкающий в голове который день! Ты зовешь меня. Да, я помню, этому миру скоро придет конец. В славном приморском городе появится демон, а может быть новый бог. Я не понимаю, как это повлияет на гнилой мир, где каждый первый заслуживает всего, что получает. Я не понимаю, но иду вперед. Не понимая, что делаю, не зная – имеет ли этот мир право на жизнь. Плевать.

Я протягиваю сопливому подростку деньги, узкий лоб того морщится – он пересчитывает три медяка как минимум дважды, прежде чем протягивает мне вожделенные пузырьки. За моей спиной гремит выстрел, и горе-коммерсант падает на пол с дырой в голове.
- Без лицензий торгуете? – слышится сзади. Я не трачу время на поиски глупых оправданий и, тем более, на то, чтобы обернуться. Звериным рывком я бросаюсь вглубь арсенала, зарываюсь в груду тряпья и замираю. Со стороны входа раздается еще несколько очередей, затем шаги. Очевидно, обыскивают трупы. Снова шаги и скрип закрывшейся двери. Мои руки дрожат так сильно, что одну из склянок я полностью расплескиваю, пытаясь вытащить пробку рукой. Вторую я вырываю зубами и жадно присасываюсь к грязному, щербатому горлышку. Яд струится по жилам, окрашивая мир в зеленый цвет. По лицу ползет огромная навозная муха, я пытаюсь согнать её, но руки не слушаются, пытаюсь встать, но еще больше запутываюсь в груде тряпья, спасшей мне жизнь. Словно арахнид, барахтаюсь в своем трикотажном коконе, шипя и плюясь. В конце концов, меня рвет на эти рваные джинсы и куртки, дырявые кеды и ржавые дробовики. Очертания предметов размываются, и я проваливаюсь в спасительную черноту.

- Это мега мужик. – Грубый голос возвращает меня к жизни. Не понимаю, сколько прошло времени и не знаю, где нахожусь. Хотя такой сырой и холодный пол может быть только в одном месте – тюрьме.
- Точно, я давно не видел, чтобы голые типы по центру города бегали – второй голос, такой же глухой, как и первый. Голоса кажутся мне странными, у них какой-то глухой, восточный говор.
- Да, потешил меня парень. Особенно, ленточкой на причинном месте – усталый женский голос. Плавный как движение студня, с легкой звенящей трещинкой. Даже не открывая глаз, я могу сказать, что у неё холодные голубые глаза и что ей довелось убить людей больше, чем мне – крыс, за то унылое полугодие, что я работал по распределению. Когда-то мы спали вместе. И я даже называл это любовью. Затем, наши пути разошлись. Эльвира стала псиоником, а я – психопатом. Забавно, не могу вспомнить причину нашего разрыва.

Я открываю глаза и вижу их троих. Все трое с отличительными значками гвардии славного города Аль-Кабула. Еще одни герои последней войны, пушечное мясо, обильно украшенное боевыми наградами. Мне смешно. Вспоминается старый анекдот об опытном камикадзе. Хохочу. К счастью, вся троица неверно понимает причину моего смеха и дружно подхихикивает. Я почти полностью обнажен, на бедрах лежит какая-то тряпка – вероятно, набросил дежурный. Мне рассказывают, как полицейские схватили голого и притащили сюда, как я скандировал что-то, плевался и даже укусил дежурного за руку. По всему, мне светит каторга. Эльвира перестает смеяться, похоже, она узнала меня. Несмотря на упорную работу нескольких лет непрерывного суицида, она узнала. Секунду мне кажется, что она заплачет, но нет – снова смеется.

- Почему, спрашиваю, вы здесь?
- Э, дорогой, у нас с документами беда – вот теперь все трое смеются по-настоящему.
- Филин скоро заберет нас отсюда, знаешь Филина?
- Знаю – говорю. Эльвира невпопад кивает не то в ответ на мои слова, не то своим мыслям. Я никогда не мог понять, о чем она думает, когда молчит.
- Вот Филин заберет нас, и поедем атлантиков резать.
- Уши резать, на шею одевать, поехали с нами, будешь голый бегать, сколько хочешь!
- За девками!
Они смеются, вместе с ними смеюсь и я. И Эльвира. Огрызки нашего времени, мы смеемся, хотя хочется плакать.
- Так что, сегодня Филин Атлантику захватит? – спрашиваю
- Не возьмем мы эту деревню, пока Гордон небо коптит.
- Гордон, гад, попадись он мне.
- А что б ты сделал? – спрашивает товарища Эльвира – Гордон вчера пятерых наших запек. Шестым бы был?
- Откуда знаешь?
- Оттуда – мотает головой Эльвира в сторону, где должен находиться портал в Неву.
- Интересно, если наш Филин и Гордоном сойдется – кто кого?
- Они уже сходились. Дважды. Как видишь, оба живы.
- Как же я ненавижу этого ублюдка! – один из кабульцев с силой бьет кулаком в стену.

В комнатке дежурного что-то происходит. Мне кажется, там кто-то кричит. Повернувшись к Эльвире, я понимаю, что она тоже слышит и, более того, понимает, что там происходит. Дверь распахивается и к камере подходит Филин, вместе с начальником караула. Начальник красный от злости, в его руке магнитный ключ от решетки.
- Этих троих – выпустить! – командует Филин. Маленькие глазки блестят, губы сжаты в тонкую нить. Не человек – картинка! Великий герой, великой войны.
- Его мы берем с собой – говорит Эльвира, показывая на меня.
- Делай, как она сказала – цедит сквозь зубы герой атлантической войны, и полицейский послушно открывает дверь.

Еще одна приятная радость – мою одежду нашли и возвращают под расписку. Глядя в лицо копа, я понимаю, что больше никогда не вернусь в Москву. Разве что захочу покончить с собой. И пусть. Впятером выходим из участка и направляемся к выходу из города. Ребята едут в Атлантику убивать. Мне туда нужно – увидеть, как рушится мир. Может быть, попробовать спасти его. Если больше нечем будет заняться.

Трое товарищей по каталажке взахлеб тараторят о чем-то Филину. Тот сосредоточенно смотрит перед собой, изредка кивая в ответ. Как щенки динго, возле вожака стаи. Я смотрю по сторонам, ловлю на себе уважительные взгляды со стороны прохожих – моя компания наводит ужас. Подойдя к торговцу напитками, забираю большую бутылку воды и ухожу, не заплатив. Идем дальше, впятером. Нам везет – на пути нет ни засады, ни ловушек – ровная, ухоженная дорога приводит к Невскому порталу и, в мгновение ока, оказываемся возле самого богемного города. С этой стороны телепорта можно попасть в окрестности Атлантика. Филин шагает в портал, за ним еще двое кабульцев. Остаемся лишь Эльвира и я.
- Руслан, ты пойдешь с нами?
- Не сейчас – отвечаю ей. Не понимаю, что заставляет меня говорить так, но я решаю заехать в Неву перед завершающим отрезком пути. Когда-то у меня была здесь ячейка – вроде бы выгреб все подчистую, но, может, что-то осталось?
- Не сейчас – говорю Эльвире, и та молча кивает.
- Эльвира, скажи, человек может стать богом?
- Может – вздыхает она – если кого-то очень любят, то этот человек может стать богом.
- Откуда… откуда ты знаешь? Я задыхаюсь. Перед глазами стоят мириады глаз, мириады рук тянутся ко мне и…

ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО ЖДЕТ ТВОЙ МИР?

Я уже говорил – не хочу! Я ничего не хочу знать! Не нужно рассказывать мне, не показывай свои картинки, мой маленький набат, бьющийся в моем черепе. Но откуда? Откуда, стич побери, она знает об этом? Откуда?!!!
- Откуда ты знаешь?!
Она усмехается в ответ и, взъерошив волосы, поворачивается ко мне спиною. И прежде чем шагнуть в портал бросает через плечо:
- Об этом знает каждая любящая девушка.
Мне показалось или я услышал нотки горечи в её голосе?

Нет времени, невидимая рука вновь толкает в спину. Одна из тех миллионов, что жадно тянулись ко мне.

ИДИ.

Иду. Только не кричи. И не нужно спрашивать, хочу ли я знать что-либо. Я не хочу ничего. К вечеру снова захочу выпить яду. И это нормально. Я не желаю иметь персонального оракула, я тоже пытался стать псиоником, штудировал литературу, так что - хватит.

А в это время перед моими глазами разворачивается животрепещущая картина. Трое старателей с набитыми рюкзаками убегают от огромной крысы. Крысы бежит на задних лапах, в передних крепко зажат топор. Я смаргиваю. Крыса продолжает бежать за тружениками шахт. Я смаргиваю опять. Крыса кричит на бегу.

- Я убью вас, капалки! – Голос кажется знакомым
- Я такой октановый, что вам капец! – идиотичность фразы сужает круг подозреваемых в маскараде.
- Я есть ваш моск! – Меня осеняет.

Одетый в огромный плащ, сшитый из крысиных шкур, за старателями бежит ходячая антиреклама наркотиков – Салярик. Вновь нализавшись маленьких сереньких грибочков, обильно украшавших потолки шахт, высокооктановый враг всего живого открывает сезон гламурного мародерства. Он когда-то учился на одном факультете с Эльвирой. Мы даже покуривали силик вместе. Тогда он мечтал построить такое устройство, чтобы летать в небе. Но время сделало его рациональным - вместо того чтобы строить какие-то технические примочки, Бензинчик, как прозвали его мы за вспыльчивость, глотает барбитураты и, бесспорно, летает где-то внутри своего сознания. Я слышал о его преображении еще в Оазисе.

На этот раз Великой Крысе попались смекалистые противники. А может, просто бывалые. Время от времени, один из бегущих, как бы невзначай, роняет на землю припасенную бутылку яда. Салярик выпивает её на ходу и продолжает погоню. Впервые вижу как в гонке, где ставка жизнь, соревнуются не столько люди, сколько природная скупость шахтеров с печенью Бензинчика. Хватит ли старателям яда, чтобы этот маньяк упился и уснул в луже? Или его топору все же будет суждено отведать крови? Я не дожидаюсь конца представления и бреду к окраинам города.

Моя ячейка пыльная и пустая. Открыв её, несколько раз чихаю, вздымая клубы пыли вокруг. Вытерев выступившие слезы, снова проверяю. Пусто. Хотя, стоп! Рука наталкивается на что-то. Фотография. Три года назад, большая компания сфотографировалась на память. Я и Эльвира стоим в обнимку - красивый памятник пропавшей жизни. Тогда у неё были косички. Смешно представлять теперешнюю Эльвиру такой. Снимок сделан где-то за месяц до нашего разрыва и моего первого стакана яда. Справа от Эльвиры стоит Филин. Робкий, худощавый юноша, невысокого роста. Смущенно улыбается полными губами. Его обнимает за плечи смеющийся Салярик. Слева от меня – мой товарищ по несчастью, Джек. Кажется, уже тогда он принимал таблетки, увеличивающие интуицию в десятки раз (и полностью отключающие логическое мышление). Но все равно, на фотографии Джек выглядит в сто раз лучше, чем два дня назад. Не помню, кто снимал нас.

Забавно, я повидал всех старых друзей. Еще забавнее – как круто повернулись наши судьбы. Филин стал героем, символом борьбы с Атлантическим Альянсом. А какой был скромняга! Мне приходит в голову интересная мысль: что если Атлантический Гордон был таким же? Робкий, застенчивый парень, оказавшийся в нужном времени и нужном месте для того, чтобы стать символом? Аккуратно кладу фотографию назад в ячейку и закрываю сейф. Наверное, я сюда не вернусь никогда. Но… пусть эта фотография будет храниться здесь. И еще, я знаю, кому завещать ключ от ячейки.

Дорога к порталу в Атлантику проходит без происшествий. Угрюмый вечер скрывает развалины цивилизации. Звезды мерцают над головой – я ненавижу их за бесстрашие перед лицом Вечности. Одна из звезд медленно плывет по ночному небу. Некоторые говорят, что это чудом уцелевший довоенный спутник. Механизм, запущенный в космос человеком. А другие утверждают, что этот спутник был запущен теми же мутантами, что нападали на нас раньше. Я думаю, что все они неправы. Это не спутник, это безумный демон, рожденный нашими страданиями и носящийся вокруг израненного шарика планеты в поисках новой порции страданий. Он питается нашим горем, подмигивая уцелевшим своим огненным глазом: «Ничего, я пожру и твою агонию. Впереди у меня вечность». Я ненавижу этого демона. И корю себя за то, что не взял с собой яда в поход.

Арка портала встречает холодом надвигающейся ночи. Оплачиваю переход и устремляюсь навстречу яркому сиянию. Удивительно, но с места, куда доставил меня телепорт не видно воды. Еще более удивительна царящая вокруг тишина. Ни гудения вжиков, ни лая собак, ни людских голосов. Вокруг стоит удивительная мертвая тишина. Земля перекопана снарядами. Спотыкаюсь о покореженный шлем, лежащий в траве и стараюсь не думать о том, была ли внутри этого шлема голова. Холодный ветер пронизывает до костей, задувая в каждую прореху поношенного костюма. На горизонте алеет тревожное зарево пожаров – там город. Мне жутко, хочется свернуться в клубочек и лежать. И ни в коем случае не вставать, не шевелиться, не издавать ни звука! Дело не в лежащих повсюду трупах, не в запахе разложившейся плоти. Дело в гнетущей тишине – кажется, что мертва сама земля. Я пытаюсь закричать. Назло себе, своим страхам, чтобы разрушить это царство тишины. Закричать громко, срывая связки, но из горла рвется лишь слабый хрип. Страшно. Я бегу. Несколько раз спотыкаюсь о лежащие тела и кубарем качусь по земле. Встаю. Снова бегу. Не разбирая дороги, не отдавая себе отчета в происходящем. Даже когда передо мною вырастает громада шахты, я поначалу проношусь мимо неё. Лишь через несколько минут, озябший от ветра и дрожащий от необъяснимого ужаса, трусцой возвращаюсь к чернеющему гроту, чтобы начинать спуск под землю.

В отличие от поверхности, недра шахты полны звуков. Треск раздираемой плоти сотнями маленьких ртов. Стоны. Кто-то зовет маму. На полу – лужи крови, горы стреляных гильз. Повсюду – следы обвалов. Из-под ближайшей груды камней застыла протянутая рука. Плач. Один из трупов мне знаком, подойдя к нему, узнаю недавнего спутника Эльвиры. Он сидит, прислонившись к огромному сталагмиту, прижав руки к животу. Но даже такие большие руки не в состоянии полностью закрыть рваное пулевое отверстие. Лицо кабульца умиротворенно смотрит в пустоту.

«Уши резать, на шею одевать, поехали с нами, будешь голый бегать, сколько хочешь!»

Что же, мой бывший товарищ по заключению, бывший спутник Эльвиры, бывший воин славного города Кабула, мы встретились снова. Пусть и не голый, но я бегаю вдоволь по этим жутким просторам. А ты? Успел ли срезать хоть одну пару ушей? По крайней мере, сберег свои. Счастлив ли ты этому? Но кто я такой – осуждать тебя?

Здесь повсюду лежат ресурсы, выпавшие из рюкзаков павших. Золото, полимеры, кусочки радиоактивных металлов, драгоценные камни, кремний, именуемый силиконом – я попал в настоящую пещеру сокровищ. Совсем как в сказках, что рассказывал в детстве дед – армия мертвецов сторожит несметные сокровища. Стоит взять хоть малую часть – как они накинуться и пожрут тебя. Я давно уже не ребенок, чтобы верить сказкам. Я набиваю рюкзак золотом и полимерами до отказа. Убедившись, что туда более не влезет ни грамма, начинаю распихивать по карманам лежащий повсюду силик. Да, цены ему не много, пусть.

Многие решили, что я сел на яд из-за разрыва с Эльвирой. Мне было плевать, казалось, глупо объяснять что-то. Взамен, я позволил друзьям тихо исчезнуть из жизни. Как объяснить им, что я больше не хотел, не мог, не собирался изо дня в день дышать сырым смрадом шахт? Я ненавидел эти бесконечные походы по извилистым коридорам. Ненавижу и по сей день. Нет ничего проще, чем потратить свою жизнь на ежедневную работу. Работать, работать, работать – и верить всем сердцем, что станешь уважаемым человеком в обществе. Наивная вера – если бы каждый старатель получал по заслугам, то наше профессиональное кладбище не было бы самым большим. Да и другие способы заработка и самоутверждения меня не устраивали – ни методичное убийство своих собратьев, ни лицензированные государством ограбления. Я не смог принять то, что приняла Эльвира. Наши дороги разошлись, оставив меня в одиночестве. Маленький винтик в системе, напоминающей пирамиду. Человек без цели, без пути, я выбрал свою дорогу. В яркий, вечно новый мир ядовитых галлюцинаций.

О, как я заблуждался тогда! Лишь приблизившись вплотную к ядовитым замкам, мне удалось рассмотреть фанерные декорации и облезшую краску. Из рутины шахт я попал в заунывную череду липкого бреда и мучительных приступов жажды. Наверное, если бы не Голос в моей голове, я бы все же покончил с собой. И вот, гонимый указаниями внутреннего набата, вновь оказываюсь в шахте, где сокровища мира лежат у ног. Где все, что нужно – стереть с них кровь убитых старателей. Какая злая насмешка!

Увлеченный сбором ресурсов и своими мыслями, я упускаю момент, когда в проеме входа появляется корсар. Это один из консулов Острова Смерти – затерянного в радиоактивных пустошах города. Одетый в силовую броню без шлема, с винтовкой через плечо, корсар держит в руках бумажный пакет. Рука в черной перчатке погружается в него и отправляет в рот какие-то таблетки. Еще горсть и еще. Я узнаю их. Это тот самый «черный лед», который превратил моего друга Джека в ходячего покойника.

«Я понимаю смысл жизни и устройство Вселенной». – Любит говорить он. Или любил – за время путешествия в жизни наркомана могло случиться многое.

Глаза корсара выпучены, он смотрит на меня, не отрываясь. Еще горсть отправляется в рот патентованному убийце. Жалобно хрустит под пальцами опустевший пакет. Несмотря на то, что он без шлема, мне не победить в бою. Последний раз я стрелял из пистолета не меньше, чем полгода назад, причем в цель не попал. Ноги подкашиваются, и я сползаю на пол. Наверное, теперь я похож на убитого талиба. Корсар медленно идет ко мне, склонив голову на бок. Что видит сквозь мутные стекляшки своих глаз? Какие тайны мироздания открыты ему? Я закрываю глаза, чтобы не видеть, как медленно тянется рука бандита за спину.

Что-то холодное и липкое течет по лицу, заливает глаза. Слишком холодное для крови. Я размазываю по лицу мерзкую жижу и старательно тру пальцами глаза. Он не убил меня, а швырнул подобранным с пола куском силикона. Прочистив глаза, я смотрю вслед корсару. Как он сворачивает к выходу из шахты и навсегда исчезает из моей жизни, оставив наедине с недоумением и грязью, стекающей по щекам. Внутри тревожной нотой звенит натянутая струна. Я сижу еще некоторое время спиною к стене, затем проваливаюсь в беспамятство. Последнее, что удается разобрать – звук лопнувшей струны.

Сознание медленно возвращается ко мне. Сначала возникают обрывки мыслей, они струятся, подобно холодному ветру, выдувая небытие из самых укромных частей тела. Потом пальцы обретают осязание. Беспомощно шарю ими по неровному, холодному полу. Затем реальность взрывается вокруг меня каскадом запахов, звуков и картинок. Странно, я еще жив – ни один хищник не обглодал меня за часы без сознания на полу.

Ответ на незаданный вопрос приходит сам собой – штольня наполнена призрачным зеленым светом. Где-то там, в глубине что-то перекатывается, журчит, притворно вздыхает. Это колония студней, потревоженная вчерашним шумом, идет проверять свои владения – неудивительно, что мелкие хищники убрались подальше. Фосфоресцирующая смерть еще далеко, время убежать есть, но извечный страх перед ведьмиными студнями подбрасывает на ноги. Бежать! Бежать! Голову пронзает яркая боль. Падаю на колени. Яд. Мне нужен яд! Стиснув зубы, снова встаю, меня качает. Нутро свернулось в один огромный рупор, кричащий: «ЯД! ЯД! ЯД!». Я не закупился в Неве у дилера. Я слишком долго лежал под землей и теперь умираю от наркотического похмелья. Ноги дрожат, поэтому передвигаться получается лишь на коленях. Мир, вокруг меня сжался в точку, стены нависают надо мной. В голове хохочут призраки, погибшие на всех войнах, что когда-либо случались в истории человечества. Голос... где же ты? Почему ты молчишь? Ты так хотел, чтобы я поехал сюда… для чего? Неужели, ты хотел покормить своих ручных студней? Догадка осеняет меня. Несчетное количество глаз, рук, ушей, единый Голос. Я был загипнотизирован колонией студней! Они нашли меня, несмотря на колоссальное расстояние между нами. Вот они тянутся ко мне тысячей зеленоватых отростков! Нет! Нееееет!

Грязный, заблеванный, я вываливаюсь на поверхность как мешок с костяной мукой. Некоторое время пытаюсь ползти по пустоши, затем оставляю эти попытки, чтобы зайтись в рыданиях. Наваждение прошло, оставив чудовищную опустошенность. Набитый ресурсами рюкзак намертво зажат в побелевшей от напряжения руке. Я не могу разжать пальцы. Немного упокоившись, проваливаюсь в забытье.

Миллионы глаз смотрят на меня. В них нет осуждения, понимания, злобы или спокойствия. Только знание, абсолютно непонятное, таинственное, чужое – глядит сквозь тысячи тысяч зрачков. Руки тянутся ко мне. Миллиарды жадных рук останавливаются в каких-то сантиметрах от моей груди. Я снова здесь и снова Голос взывает ко мне.

ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ…

Короче! – перебиваю.

АТЛАНТИК…

- Конкретней! – хватит этого пафосного величия. Я не знаю, кто мой таинственный собеседник, у меня нет никаких гарантий того, что все эти анатомические пособия не выдуманы мною. И совсем нет времени...

БЕГИ. СЕЙЧАС ЖЕ.

Я прихожу в себя возле входа в проклятую шахту. Рядом валяется пыльный рюкзак – мое маленькое состояние. Пытаюсь встать. Падаю. Если не выпью яда – мне конец. Но где взять яд посреди выжженной пустоши? Снова встаю, взваливаю на плечи рюкзак. Падаю, на этот раз на колени. Поднимаюсь. В Атлантике не может не быть яда. А это, само по себе – цель.

Самое сложное – сделать первый шаг. Я понимаю это, после того, как делаю десятый – идти становится легче. Но далеко так не уйти. Запустив руку в рюкзак, вытаскиваю первый попавшийся ресурс и выбрасываю его. Это дает силы пройти еще десяток метров. После этого на землю летит следующий. Дорога в Атлантик обходится слишком дорого, но назад поворачивать смысла нет. У меня нет денег даже на телепорт. С досадой бросаю взгляд на небо – сегодня оно устлано тучами. Редкое явление для нашего мира. Огромные черные, как внутренности стича, эти предвестники ливня меняют цвет по мере приближения к городу на горизонте. Над Атлантикой тучи красного цвета. Я иду напрямик, на этот красный предгрозовой цвет, на звуки орудий, бьющих по стенам города, на росчерки летящих ракет и вспышки лазеров. Что-то подсказывает, что я опаздываю. Еще один кусочек золота летит на землю. За ним крупный драгоценный камень. Еще один кусок золота. Болят ноги, болит голова, скручиваются в спираль мои иссохшиеся внутренности. Я бы убил за стакан воды. За стакан яда я бы уничтожил мир. В гневе бросаю рюкзак на землю и ковыляю дальше налегке.

Сегодня, вероятно, решающий день штурма. Повсюду лежат убитые солдаты обеих армий. Дымится покореженная бронетехника. Атлантиков выбили из окрестностей города, и бой идет прямо под стенами города. Нет никаких сил уклоняться или пригибаться, когда снаряды рвутся слишком близко. Пусть все идет как есть. Рядом вспыхивает вспышка лазера. Сзади гремит разрыв гранаты. Я наконец-то дотащил свое больное тело до линии фронта.

Большинство защитников города укрылись за его стенами, лишь небольшая горсточка бойцов сопротивляется натиску атакующих. Не то забытые, не то идущие на смерть ради славы. Им противостоит не менее сотни бойцов. Сверкающие зелеными глазами, распевающие заунывные восточные песни, они смыкают кольцо вокруг защитников. Незримая рука толкает меня туда, в гущу сражения, где один за другим сгорают в пламени воины сталкеров и талибов.
- Демон! На поле демон!
- С нами Гордон! Гордон!
- Отступаем!

Я вижу его, широкоплечий блондин, с Девастатором наперевес, испепеляет врагов одного за другим. Мне кажется, я вижу у него рога и копыта. В следующую секунду мне чудятся белые крылья за его спиной. Дьявол или бог? Не знаю. Но могу сказать одно – я видел, как трижды в грудь Гордона ударяли смертельные лучи лазера и лишь слегка опаляли броню. Атакующие бросаются прочь от яростно ревущего атланта. Небеса вторят ему ревов грома. Каскады молний бьют в землю, расщепляя, раскалывая её. А я все иду к божественному безумцу. Рядом со мною, практически в ногу, идет такой же ненормальный. Поворачиваю голову – Филин. Без шлема, с горящими красными глазами, идет на смертельную схватку с подобным. Равный с равным. Понимание запоздало окатывает ледяной волной пота. Филин чудится мне то скалящим клыкастую пасть, то взмахивающим белоснежными крыльями.

Я смотрю на лица сталкеров и талибов и вижу в них Любовь. Кто-то из них падает на колени и протягивает руки к своему богу. Мы подошли достаточно близко, чтобы разобрать, что кричат нам Атлантики во главе с Гордоном. Чистая, неразбавленная ненависть – так можно ненавидеть лишь дьявола. Жуткий коктейль добра и зла выплескивается через край, две человеческих оболочки, наполненных до краев чужой любовью и ненавистью начинают сходиться. Их сила не в фантастической меткости Филина и не в неуязвимости Гордона. Их сила плещется в глазах друзей и врагов. Наверное, я присутствую при зарождении новой религии. Но почему-то мне кажется, что некому будет рассказать о зарождении новых богов.

Война, которая станет последней в истории человечества, еще не началась. Она начнется через считанные минуты. Когда я и Филин дойдем до отбросившего ненужный «Девастатор» Гордона. Поле битвы замирает. Воины медленно сходятся к месту поединка, смыкая круг, внутри которого я и двое демонобогов. Два знамени, обретших руки и ноги для решающего поединка. Никто не обращает внимания на небо. На клубящиеся кровавые тучи. На гулкие раскаты грома. Паства идет смотреть, как два пастыря разрушат мир в бесконечной ненависти друг к другу.

Мы стоим в середине круга людей. Филин, в метре от него Гордон. Между ними – я. Гром перестает греметь и обрушившаяся на этот мир тишина пригибает к земле. Я начинаю смеяться, я захожусь хохотом от смеха – глядя в их пафосные лица нельзя не расхохотаться. Оба противника сбиваются с шага и стоят в нерешительности. Я оседаю на землю, продолжая смеяться. Это же смешно! Вся эта любовь и ненависть – это так глупо! Они обычные люди, застенчивый скромняга Филин и неизвестный мне Гордон. Что вы нашли в них, глупцы? Наивная толпа, я покажу вам, что ваши боги сделаны из фанеры!
Мне удается попасть комком силиконовой грязи в лицо Гордону за секунду до его прыжка. От неожиданности, Защитник Атлантики падает на задницу, под аккомпанемент взрыва хохота со стороны противника. Филин не успевает воспользоваться моментом – его прекрасные черные волосы склеены грязью, горящие глаза также залеплены куском силикона. Он пятится назад, не в силах понять, почему вокруг все смеются. Почему у него краснеют уши, почему броня начинает обретать вес, а ноги – болеть от усталости. Это можно прочесть на его удивленном лице те считанные секунды пока оно чисто. Следующий силиконовый заряд попадает точно в цель – в полуоткрытый рот Завоевателя Побережья. Встающий с пятой точки Гордон также получает порцию. Липкая масса ударяет меня в висок – зеленоглазый боец зарядил меткой порцией грязи. Через секунду какой-то бойцовский кот залепляет ему кремниевый заряд аккуратно в левый глаз. В воздух взлетают десятки силиконовых зарядов. Еще! Еще! Единственным не залепленным глазом вижу, как тучи из красных становятся обычными черными. Как падают на землю первые капли дождя. Не знаю, откуда берется такая уверенность, но знаю – дождь не опасен, это просто много мелких капель воды. Великие бойцы, завоеватели и защитники – все перемазанные силиком, увлеченно продолжают бросаться. Любовь, ненависть – все смыто потоками грязи и дождя. Я хохочу, подставив лицо струям небесной воды. Глупые люди! Глупые счастливые люди, спасшие сами себя. Нет больше богов, нет демонов. Есть только Голос, миллиарды глаз и миллиарды рук. Но и они куда-то пропали после моего первого броска кремнием. А жаль – я бы с удовольствием пожал одну из них.

Рядом плачет взахлеб Эльвира. Узнаю в ней ту самую девчушку с косичками. Мы не спали вместе. Мы любили друг друга – теперь я помню это отчетливо. Мы купаемся в этом дожде слез, смеха, облегчения и радости. Даже ломка отходит на второй план, яд на время исчезает из мыслей. Был ли я когда-нибудь так счастлив? Наверное, никогда. Буду ли? Кто знает.

В этом море счастья, в этой безграничной радости примирения остается нечто тревожное. Когда мой бездумно бродящий взгляд останавливается на ком-то воинов – они падают на колени. Толпа скандирует:
- Руслан! Рус-лан!
И мне не по себе от этих криков. Я начинаю догадываться, почему мне больше не хочется яда. Почему больше не чувствую усталости.
Вырваться, убежать, скрыться! Но разомкнуть круг из тысяч людей невозможно.
Тысячи пар глаз влюблено смотрят на меня, тысячи рук тянутся ко мне, голос – единый голос толпы выкрикивает мое имя. Мне становится по-настоящему страшно. Я начинаю кричать, но никто не слышит ни слова. Глотка рвется, легкие с нечеловеческой силой выплевывают в лицо толпе:
- Не смейте хвалить меня! Это ваша заслуга!
- Не смейте возводить мне статуи!
- Мне не нужны ни деньги, ни почет! Отпустите меня!
- ПОШЛИ ВСЕ В ЗАДНИЦУ!!!
Они не слышат меня, они ликуют. В их глазах нет облеванного нищеброда, с задворков Оазиса. Нет, перед ними стоит Великий Миротворец и громогласно вещает непреложные Истины.

Проклятье, я начинаю забываться, впитывая лучи славы, преображаясь в глазах спасенных людей. А почему бы и нет? Ведь они хотят бога? Они его получат! Я буду мудр, справедлив, проницателен. Взгляд падает на перемазанного Филина. Он сидит на земле, все, также открыв рот, и изумленно смотрит на окружающих. Если бы меня попросили представить вывернутую перчатку – представил бы его. Не хочу смотреть на Гордона. Чтобы представить пару перчаток не нужно рассматривать обе, довольно одной. Раскрываю руки. Вы хотите чуда, спрашиваю их? О, эти ребята хотят чуда, они хотят много чудес, они хотят переложить свою любовь и, может быть, ненависть на чужие плечи. Они хотят провести жизнь, открыв рот, наблюдая за Мессией. Шиш! Чудо будет одно. И оно запомнится навсегда.

Каждый защитник Атлантика и каждый завоеватель морской столицы могут поклясться – спустившийся с неба Миротворец развел в сторону руки и вознесся обратно на небо. Домой.

Моих божественных способностей не хватает надолго. Кубарем качусь по склону второго по счету холма от места «вознесения». Сосчитав все кочки на большом покатом склоне, падаю в огромную грязную лужу воды, вздымая целую тучу брызг. Видели бы мои послушники. Ха! Выбираясь из грязи, я прислушиваюсь к переменам внутри себя. Совершенно не хочется яду. Очевидно, что недолгое прикосновение к божественности лишило меня всех прежних пристрастий. Я не помню свой любимый цвет, не помню любимый вкус, не помню ни единой музыкальной мелодии. Дрожь сотрясает меня. Бросаю взгляд под ноги – из моих следов растет трава. Зеленая трава! Боги! Руслан!!! С остервенением бросаюсь в грязь. Я выдавлю из себя эту силу! Выдавлю!!!

Не хочу быть пустой перчаткой как Филин, не хочу становиться небожителем на час, вместилищем чужих чаяний и страхов! Я не хочу падать в эту жадную, жестокую бездну человеческих душ! Лучше в грязь! Еще! Сильнее! Лишь бы не падать в величественное небо. Я и так на самом краю, всего в вершке от пропасти.

На краю небесной бездны, вцепившись в остатки былой человечности, молодой бог убивает себя. Я вызываю к памяти самые постыдные эпизоды своей жизни. Первую кражу, первую дозу, как малодушно порвал с Эльвирой, будучи не в силах превзойти её, как обокрал единственного друга, уезжая в Атлантик. Я не буду вашей жилеткой, вашим знаменем, которым так удобно прикрываться! Идите! Все!! В зад!!!

Проходит Вечность, прежде чем я выбираюсь из спасительного болота. Жалкий и грязный, но в моих следах не растет трава. Дождь закончился. Тучи никуда не уходят – висят серою пеленой в небе. Со стороны города раздаются крики – война переросла в попойку. Пытаюсь вспомнить вкус яда и не могу. Видимо, какие-то вещи потерял навсегда из памяти.

Сзади шуршат осторожные шаги – я не оборачиваюсь. Кто бы это ни был – лишь бы не очередной бог или, что хуже – очередной истово верующий в Великого Руслана. Если это поклонник – утоплю его в зловонной луже. Или утоплюсь сам. Так будет честнее, пожалуй. Она молча садится рядом. Я улыбаюсь. Я чувствую запах духов. Жаль, не могу вспомнить – значил ли он для меня что-то ранее. Чувствую на себе взгляд, слышу глубокий вздох и жду. С нетерпением жду слов, которые она собирается произнести.

23.04.-03.05. 2006.

Любите друг друга!

StalkerZ: клановый форум: На краю небесной бездны - StalkerZ: клановый форум

На краю небесной бездны фантастический рассказ

#1 @Shadowdancer

#2 edeladan [10]

#3 Вилоносец [14]

#4 Lidda [12]

#5 Страус [6]

#6 @Guest

#7 Прапор с собакой [7]

Поделиться темой:

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей

Удалить сообщение

Внешний вид

Статистика работы системы