[Сканагор [9]]

Кружовник*
По одноименному произведению А. П. Чехова.

Еще с раннего утра все небо обложили желто-бурые тучи, знающие люди сразу скажут: «Кислотный дождь пойдет», и не высунут носа из своего обиталища. Было тихо и душно как бывает в пасмурные дни в пустошах. Да и не в пасмурные дни в пустошах тихо и душно. На то они и пустоши. Опытный сталкер, с экстрактором под мышкой, Иван Ваныч с Бурдакином, преподавателем Новомосковского Университета, уже утомились идти, пустоши казались бесконечными. Однако вот уж стали видны шпили больницы села Войнаносицкого, вот уж по правую руку стала видна дорога клана « N». Путники знали: стоит ступить и создать давление на асфальт в несколько граммов на квадратный см, как тут же откуда ни возьмись появиться злобный человек с барретом злобным выражением в глазах, потому то путники и шли через пустошь.
- Иван Ваныч, - подал голос Бурдакин, - вы обещали-с рассказать прелюбопытнейшую историю, однако-с не рассказали...
- Да, - ответил Иван Ваныч, - я обещал рассказать про своего брата.
Как вдруг с желто-бурых туч посыпались горошинки имеющие свойство оставлять следы разъедания почти на любой поверхности и неприятно щипать кожу. Это был кислотный дождь.
- Нам бы укрыться где-нибудь, - предложил Иван Ваныч укрывая голову экстрактором, - предлагаю зайти в имение Ахтунгова, тут недалеко.
- Пойдемте.
Они свернули в сторону. Фауна постядерного мира расползалась по своим берлогам от кислотного дождяили погибала. Флора… впрочем никакой флоры уже и не было, адаптация у растений была замечательная – как только, так сразу - растения прятались под землей. Маленькие дети удивляются тому, как раскрывается одуванчик при восходе Солнца, в какой восторг привело бы их зрелище уходящих под землю одиноких растений пустошей?!
Вот, наконец, и имение Ахтунгова. Ахтунгов высокий человек в непонятных пыльных обносках окруженный собственным выводком детишек, которых ласково называл «мои ахтунговичи». Детишки, надо сказать, не пай мальчики и девочки – всюду суются, флудят почем зря, а потом попадают на каторгу. Сам Ахтунгов редко выходит из своего имения, денег ему не надо, а придворное хозяйство прокормит.
- Как я рад вас видеть господа! – воскликнул Ахтунгов.
Путники хотели подойти и пожать хозяину руку, но остановились на полпути, остановил их резкий запах от владетеля имения.
- Да, давненько я не мылся, - краснея, признался Ахтунгов, - Господа, прошу принять активное участие в моем банном дне!
Ахтунгов махнул рукой к прудику, по которому сейчас расходились круги от падающих капель.
- Анатоль Семеныч, так ведь кислотный дождь же! – воскликнул Иван Ваныч.
- Так мы по отшельническим традициям! И прыщи сойдут!
Отказаться возможности не было, путники сбросили всю одежду вслед за Ахтунговым, экстрактор тут же утащил один из ребятенков хозяина. «Эх молодежь!» - подумал Иван Ваныч. Купаться, однако ж, было довольно приятно, а Иван Ваныч так и вовсе кряхтел от удовольствия.
- Ах Бо же, - приговаривал он ныряя, - Ах, помилуй меня Мерлин!
- Будет вам, не приведи пустошь еще услышат! – крикнул уже одевшийся Бурдакин, - пойдемте-с скорее!
Вошли в дом, а точнее сказать «особняк» Ахтунгова. К столу подали чай с малиновым вареньем. Иван Ваныч приступил к рассказу, казалось, что слушали его не только Ахтунгов с Бурдакиным, но и лица, смотрящие с портретов. Хотя сами портреты потускнели, в них угадывались лишь общие черты, подписи сохранились. Под одним красовалось «ЦорЬ фсия ТЗ» с вихрастой подписью, под другим «Вил, автопортрет». Среди всех портретов выделялась обведенная красной рамочкой панорама полузатопленного обветшалого города, «Атлантика т» значилось там.
- Нас было два брата, - рассказ начался, - я Иван Ваныч, и другой Никол Ваныч. Я пошел по бродяжей части, стал сталкером, а Никола с младого уровня подсел к манагерам Оазиса, выполнял за них бюрократическую работу. Наш отец Черемша-Гавайский, был военным, до офицерского чина дослужился, оставил нам чуток меди и захудалый заводик на отшибе. Мы с братом, все равно, что нубы бегали по шахтам, радовались пойманному полику, ныли на форум после нападения мааров. А потом он сел на стул и стал писать свои бумаги для манагеров, я же был свободным.
Вот у Николы и появилось желание, приобрести собственное имение, чтоб речушка текла, и чтоб кружовник рос. Просто мания у него зачиналась, какая то. То на бумажке начнет план рисовать во время перекуров, то пойдет в «Объявления» и начнет смотреть, сколько аршинов земли продавались, и растет ли там кружовник? И всюду свой кружовник пихал, и всем рассказывал. Стал недоедать и ходить в рваной кожанке и старых джинсах – копил деньги.
Время шло, вот Никола ушел от манагеров к какому то клану, богатому, но уже разлагающемуся изнутри. А братец вконец его разложил, его ж на должность по финансовой части приняли. А брат все копил на усадьбу с кружовником… Клан и издох скоро, на Николу ничего не подумали – он же кроткий по нраву, кроткий и скромный. Знал ли он, что виноват в распаде клана? Ничуть. Для него клан распался по известной причине «Надоело серебро вкладывать в недвигу, а тут еще админы износ зданий ввели!». Деньги делают человека чудаком.
- Не скажите, - возразил Бурдакин, проверяя деньги в кармане и обнаружив в нем лишь дырку.
- После распада клана, - продолжал Иван Ваныч, - брать мой стал высматривать себе имение по своим запросам: чтоб речка была, чтоб сады фруктовые и обязательно кружовник. Ничего такого в купленном через знакомых имении не оказалось, зато дом и другие постройки добротные были, да еще мультов- крепостников с десятка два. А фруктовые деревья и кружовник брату по почте присалили друзья из Иерусалима. Речки тоже не оказалось, только дорога и завод с лабораторией неподалеку. Ну да ничего, Никола приказал для речки русло прорыть, а завод с лабой вроде, как и не мешают.
Поехал я как-то к нему в гости, уж больше десятка лет не виделись. Обнялись, всплакнули, вспомнили былое. Брат мой изменился: прежних обносков не видать, сидит себе в дезерте трехмфшном, по мегафону орет на крепостных своих мультов. Это уже не тот робкий Никола с ручкой в одной и линейкой в другой руке. Это уже Николай Ваныч, известная личность, сказать ему «ты» не смей, шутить над ним не смей, как же, знакомые в Ластах… и очках подводных плавают вместе в выкопанной речушке.
- Нубы меня всё бесят, - говаривал мне он, - попрошайничают постоянно и ноют. Но я понимаю нубов и их проблемы, поблажек им не давать, сами должны всего постичь, как мы, старики! Слыхал ФДД расформировали? Моя работа!
И все то у него мания величия пошла, даже наша фамилия Черемша-Гавайский стала казаться ему знатной и звучной. А вечером того дня принесли кружовник – первый урожай с кустов. Брат ел, причмокивая губами, а мне он казался кислым и невкусным.
Я видел знатного человека достигшего своей мечты в жизни. Хотя иногда и кажется что мы существа безвольные, что идем туда, куда тыкнула носящаяся в воздухе белая стрелочка, или делаем то, на что клацнет белая перчаточка… Вы взгляните мне на жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом лицемерие и вранье. Однако ж все молчат, так уж заведено, и не только заведено молчать, но и вообще ТАК ЗАВЕДЕНО. И такой порядок нужен, очевидно, счастливые чувствуют себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье невозможно. Я уже стар и не гожусь для борьбы, изменение мира сущного – удел молодых, но молодые, ветреные не понимают своего предназначения.
Я уехал от брата другим, ушел в пустоши и бродил там несколько недель, сейчас вот доктурстсвую понемногу, таблетки делаю. Ах, если бы я был молод!
Иван Ваныч встал с мягкого кресла и подошел к Ахтунгову:
- Анатоль Семеныч, - проговаривал он умоляющим голосом, - не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя! Пока вы молоды, сильны, бодры, не уставайте дарить добро и радость! Счастье одного человека не есть смысл его жизни, смысл в чем-то большем! Делайте добро!

Рассказ мало понравился слушающим. Когда на тебя с портретов смотрели цари фсея чего-то, или знаменитые личности, слушать рассказ о бывшем бюрократе, ныне поедающим кружовник было скучно. Ахтунгов так и вовсе не вникал в смысл сказанного Иван Ванычем, понял самую малость и не мог судить: справедливо ли?
- Однако пора спать, - сказал Бурдакин поднимаясь, - спокойной-с ночи господа.
Иван Ваныч лег в кровать, закрылся одеялом с головой, прошептал «Прости нас Бо, неразумных!» и тут же упал в мир сноведений.
А дождь барабанил по титановой крыше всю ночь.

* кружовник – растение семейства бобовых произрастающие в агроценозах постядерного мира, имеет сладко-кислые плоды желтого цвета. Названо так из-за характерной формы листьев.