[боец 056 [12]]

Наврятле вам понравиться но я старался!!!

Сам я северянин и юг, естественно, недолюбливаю. Нет, не обитателей его, конечно, а климат его недолюбливаю. Жарко больно там. Как ни услышишь прогноз, всегда около тридцати градусов.

Но любопытство брало верх, да и знакомые все время твердили: «Глупенький, съезди, понравится».

И я клюнул. Тряхнул кудрями, получил отпускные и укатил.

...Ну надо же! Словно сердце чувствовало. Заплатил за койку, на обратный проезд отложил, три раза поел, глянул в кошелек, а там — мама, родная! — на еду пять рублей осталось. В общем, кот наплакал. И это когда впереди целый месяц отдыха. Нет, цены здесь просто сумасшедшие.

Вот тут-то я заскучал. Где это слыхано, чтобы на такие деньги прожить целый месяц. По двадцать копеек в день!

Хорошо еще у меня характер пружинящий. Умею от всяких неприятностей отталкиваться.

Прихожу в столовую, народу полным-полно. С трудом пробиваюсь к меню и начинаю изучать его... Ага, есть, оказывается, биточки двадцатикопеечные.

Сразу же прикидываю: двадцать умножить на двадцать пять дней — получается пять рублей. Годится, и пятачок еще на метро остается. Это по приезду домой.

И тут я повеселел. Ну не совсем так, чтобы «на полную катушку», но все же повеселел. Хотя в отношении отдыха, как чувствовал, так оно и получилось. Даже еще хуже. Жара жарой, это само собой, но тут еще полно неприятностей. Народ на пляже — сплошная шевелящаяся масса. Словно ополчение муравьиное. Не сосчитать.

Втиснулся как-то однажды в эту массу, но получилось не очень удачно. С какой-то дамочкой, с которой нельзя было сближаться, сблизился и меня за руки, за ноги оттуда выкинули.

Я поначалу не понимал, почему многие на одной ноге стоят под палящим солнцем, словно аисты.

Поначалу не понимал, а потом понял. Оказывается, вторую ногу поставить негде.

И вот тогда я решил умнее действовать. К морю не пробиться?.. Ладно... Раздобыл каску у землекопов, отбойный молоток и словно с автоматом к воде ринулся. Протиснулся и делаю вид, что там что-то ремонтирую. А сам загораю и незаметно водой на себя брызгаю.

Три дня я так ходил в атаку. Крохотный кусочек около моря отвоевывал. Потом, когда меня раскусили, поймали, снова раскачали и снова выкинули.

А время потихонечку шло, и одноразовое питание стало сказываться. Помимо того, что я исхудал, стали вдобавок ко всему ноги подкашиваться.

Худо-бедно, а так двадцать пять дней прошло. Но к своему неприкосновенному запасу — это к деньгам на билет и пятачку на метро — я, несмотря на трудности, так ни разу не притронулся. Двадцать пять биточков съел за это время. Съел и за билетами на вокзал отправился. Чтобы теперь домой возвратиться после отдыха южного.

Подхожу — что такое? Народу на вокзале больше, чем на пляже. Иезус Мария! Оказывается, уехать отсюда — не так просто. Ой, что творится там! Списки какие-то завели, чтобы билет купить, и вот ходят с утра до вечера отмечаются.

Делать нечего, записался и я. Но пока ходил отмечаться, деньги на билет проедать стал.

«Эх, — думаю, — как же теперь я уеду?»

А есть все время хочется. Каждый день, каждый час.

Сел я так на скамеечку, подпер снизу кулачком голову, чтобы она случайно на грудь не упала, сижу, думаю. Как дальше жить, на что питаться?..

И вот под вечер пришла ко мне одна шальная мысль. Есть путь. Есть. Через родную милицию. Пусть меня забирают, пусть меня штрафуют, все что угодно пусть делают, но только пусть накормят и чтобы домой этапом отправили.

Еще раз обдумал этот вариант и принял решение.

На следующий день выбрал в центре города здоровенного такого краснощекого милиционера и подхожу к нему с тыла.

— Здорово, — говорю, — солдат!

— Рад приветствовать. Что желаете? Разворачивается и, улыбаясь, эдак под козырек мне ручкой делает.

— Ничего, — говорю, — не желаю. Просто так подошел.

Милиционер озадаченно посмотрел на меня, но ничего не сказал и стал отходить. Потом обернулся, покачал головой, но связываться не стал.

А я опять к нему подлетаю.

— Зубы, — говорю, — чистить надо. И не стыдно... А милиционер еще называется... Пример подавать должен.

Мне по плану надо было как-то к нему придраться, чтобы меня забрали, накормили и домой отправили, но милиционер на это замечание только снисходительно улыбнулся.

— Вы что, — говорит, — гражданин, устали?

— Ага, — говорю. — Три смены подряд вкалывал.

— Ну, тогда идите отсюда по-хорошему, а то в вытрезвителе окажетесь.

Делаю грудь колесом и говорю:

— А не уйду!.. Не уйду и все!.. Почему зубы не чистил?

Вот тут он не стерпел. Лицо его мучительно скривилось, и он схватил меня за воротник. Схватил и доставил в отделение. Там мне дали дунуть в какую-то трубочку, удивленно посмотрели на доставившего меня милиционера, извинились передо мной и разрешили уйти.

Но я не хотел уходить и продолжал артачиться. Возмущался, требовал не выпускать меня, но черноусый капитан был милостив.

И вот я опять в городе. А беда, как говорят, она никогда не приходит одна. Поел я и пошел в море купаться. Народу теперь на пляже мало. Ноябрь месяц пошел, да и билеты на поезд появились. Только бери. Но бери-то бери, да вот на какие шиши... Пока я занимался этим милиционером, из денег, что на проезд были отложены, ровно четыре рубля осталось. Как раз на биточки. До чего ж гадость! Смотреть теперь на них не могу.

Так вот в отношении беды. Пошел я купаться, разделся, уложил одежду на берегу, визжа пополоскался, выхожу на берег, а вещей, смотрю, и след простыл.

Толи их волной смыло, то ли ветром куда задуло, то ли украли, только в город я пошел в одних плавках.

«Ну, — думаю, — так еще и лучше».

Загорелый такой иду, грудная клетка ребрами топорщится, руки-ноги, точно соломины. Пусть считают, что йог идет.

Разыскал опять того милиционера, подхожу к нему и как гаркну:

— Здор-р-рово, дядь-ка!

И тут отчетливо вижу, как его могучая спина напружинилась, а уши стали белыми-белыми. Как мел.

«Слава богу! — думаю. — Наконец-то пробил. Видимо, рефлекс неприязни стал вырабатываться».

И начинаю дразниться.

Но милиционер и в этот раз совладал с собой. Так и не обернувшись, стал отходить. На всякий пожарный случай. Чтобы не зашибить.

Я за ним. Ведь надо как-то сделать, чтобы меня опять забрали. А он даже не оборачивается.

Тогда забегаю перед ним в плавках, поднимаю вверх руку и кричу:

— Прри-вет от старых штиблет!

Вот здесь он меня разглядел как следует. А как разглядел — обомлел. Стоит и первое время сказать ничего не может.

Я же еще нахальнее действую. Гремя костями, подхожу вплотную и ожесточенно тычу ему в грудь.

— А это, — говорю, — что такое? Не стыдно? Милиционер, естественно, голову вниз.

— Где, — говорит, — что?

А я, цап, его за нос и дернул.

Кое-как высвободился милиционер, вызвал машину и повез куда-то.

«Куда угодно, — думаю. — Только бы поскорее накормили».

И действительно, через минут десять привезли меня в одно заведение. Как положено, милиционер меня там официально сдал, зарегистрировал и укатил.

С неделю я там никого не замечал. Все ел, ел, ел. А как отъелся, попросил выпустить. Но мне ласково разъяснили, что сначала надо целый курс лечения пройти, а потом, пожалуйста, хоть на все четыре стороны.

И тут-то я забеспокоился.

— Я же не больной! — говорю. — Я притворялся. Просто с юга было не выехать. А если не верите, давайте решу любую задачу про бассейн и трубы. Вот увидите, в три минуты решу.

Дюжий санитар обнял меня за плечи, усадил на стул и воркующим голосочком стал меня успокаивать:

— Не надо так расстраиваться. При вашем состоянии — это естественно. Вы сейчас все можете. А в отношении любой задачи — вон, видите того человека, что на одной ноге полными днями стоит?.. Так вот, он, оказывается, высшую математику лучше всех в мире знает. Мы его прямо с пляжа доставили. В снежки надумал играть. Ну и кому-то песком глаза засыпал.

А вон тот, что вторую неделю ногами дрыгает и жужжит, так этого дядю зовут Метеором.

Ласковый санитар попался, обходительный. Я и не подозревал, что в дальнейшем он такой мерзкой личностью окажется. Пока он только успокаивал, все обо всех рассказывал. Здесь, оказывается, большинство людей из числа отдыхающих.

В общем, попросили меня потерпеть немного, пока не подлечусь, а там, говорят, видно будет.

«Черт-те что! — думаю. — А может, я действительно заболел? Может, действительно подлечиться надо?»

Подумал я так, подумал и принял решение подлечиться перед предстоящими трудностями. Отъестся я отъемся, но надо еще будет потом суметь из города выбраться. А без здоровья делать нечего.

Но когда разбился Метеор, тот самый, что жужжал и танцевал, — он около моей тумбочки головой в стенку врезался — я не стерпел, забуянил. Ну, а поскольку я выражал свою мысль четко, ясно, меня привели к доктору.

Тот еще раз просмотрел историю болезни, поднялся и, прислушиваясь, постучал меня скрюченным пальцем по лбу.

— Странный, — говорит, — больной. А может, он действительно не болен?..

Дюжий санитар, что все время стоял рядом со мной, едко хмыкнул.

— Не болен! Это вы зря. Голову даю на отсечение, что болен. Все время с закрытыми глазами ходит и уши ватой затыкает.

— Ну и что, — говорю, — что затыкаю. Может, я никого не желаю здесь видеть и слышать. А себя я даже очень прекрасно чувствую. Так что прошу меня выписать.

Доктор поцокал языком.

— Н-да, интересный случай. А боль чувствуете?

— Конечно, чувствую. Еще как!

— Ну что ж, посмотрим. Доктор сделал знак санитару.

Тот оскалил свои желтые, лошадиные зубы и не успел я опомниться, как он вонзил их мне чуть ниже спины. Я так и взмыл вверх.

— А-а-а!.. Больно!

Доктор сделал гигантский прыжок и схватил меня за уши. Схватил и, словно увидев перед собой любимую, уставился мне в глаза. Затем с сожалением отпустил, опять поцокал языком. Похоже, даже обиделся. Повернулся и пошел на свое место.

Но в это время санитар изловчился и снова кусил меня. Исподтишка так.

От неожиданности я взвизгнул и, волоча его за собой, рванулся вперед.

— Уйди, пес! Уйди по-хорошему!

Санитар оборвался и, лежа на полу, хищно защелкал челюстями. Защелкал и, бросая на меня мстительные взгляды, выжидательно уставился на доктора. Тот вяло сделал ему знак.

— Не надо больше. Он здоров... Кстати, а память у вас хорошая? Вот, действительно, хорошая она у вас? Я про нее-то и забыл спросить.

— Прекрасная, — говорю.

— Дважды два — сколько будет?

— Четыре.

— Трижды три? Только быстро!

— Девять.

— Какой я вам первый вопрос задал?

— Дважды два — сколько будет?

Доктор подпрыгнул, будто перемахнул через скакалочку и радостно загоготал.

— Вот и нет, вот и нет! Значит, вы больны! Первый вопрос я задал — хорошая ли у вас память?.. Ну-ка, кусите его еще раз! Еще раз зрачки проверим.

Реакция у санитара была чудовищной. Не успел доктор отдать распоряжение, не успел я прикрыться ладонью, как могучие зубы снова вонзились в меня.

И что, негодяй, сделал — куснул в то же место. Вот, живодер!

От жгучей боли я завопил так, что доктор заткнул уши, а где-то в горах похоже начался обвал. Так как оттуда шум стал доноситься. Да сильный такой.

Болезненно морщась, доктор подскочил ко мне и опять заглянул в глаза.

— Ну и голосок, — говорит. — Ну и горлопан попался.

С явным сожалением доктор оставил мою голову в покое и тяжело вздохнул.

— Н-да, как будто действительно здоров. Нежно массируя прокушенную ягодицу, говорю:

— Конечно, здоров. Просто мне домой не уехать было с юга...

Выписали меня. Но под честное слово. На случай, если мне плохо будет, чтобы сам вернулся.

Я сказал «ага» и, сопровождаемый тоскливыми глазами санитара, выбежал на улицу.

Ой, хорошо-то как на свободе! Снова лето наступило. Народу на пляже, как и в прошлом году — «пруд пруди».

Ну и влип же я с этим югом. С этим самым синим, то есть, пардон, Черным морем... Чтобы оно испарилось когда-нибудь... Н-да... Но как же мне отсюда выбраться?.. Ведь скоро опять не достать будет билетов.

И снова иду в город.

Выхожу на знакомую улочку и вижу: тот же милиционер, как и год назад на своем посту стоит. Подхожу к нему, трогаю за плечо и говорю:

— Здор-р-рово, дядь-ка!.. Здор-р-рово, любимый мой!

Милиционер, как услышал голос, так как подпрыгнет. Не знаю точно докуда, но то, что он долетел до второго этажа — за это даю голову на отсечение. Вот кому на чемпионатах выступать надо!

Приземлился, в ужасе уставился на меня и, как лань трепещет.

— В...вы?! — говорит.

— Я, — говорю. — Ну!.. Что, едрена-корень, смотришь?.. Ну, забери, забери меня в милицию!

— Да з...зачем вам это надо?.. Ну, что вы к моему участку прицепились? Что я вам плохого сделал?..

Идите лучше на соседний участок — там тоже милиционер есть. И тоже красивый. Идите.

— Не-а, — говорю, — не пойду. Ты мне нравишься... Эх, до чего ж ты ладный! Ну-ка, покажи зубы!.. Вычистил?..

И тут случилось такое, о чем трудно даже предположить.

Услышав опять о чистке зубов, милиционер ойкнул, лицо его скривилось, и он расплакался.

Но меня всякими нюнями не разжалобишь. Смело подхожу и бесцеремонно раскрываю ему рот.

— Нечего реветь, — говорю, — мишенька-медведь! Лучше покажи, покажи зубки... Ну вот, теперь хорошие. Блестят.

Слабо отпихивая меня, милиционер всхлипнул, по лицу его градом катились слезы.

— Ух... ухо-дите! — говорит. — Заму-чили! Я в жизни никогда не п...плакал, а вы довели. Что с вами делать — даже не знаю. В...вез-де перебывали.

— А ты домой, — говорю, — меня отправь. И все. Больше никогда не увидимся.

Мокрыми от слез глазами милиционер с надеждой выглянул из-под локтя.

— Не шутите?

— Да какие, — говорю, — здесь шутки. Год уже у вас отдыхаю.

— Серьезно?.. Тогда сколько с меня? Я назвал сумму.

— Потом, — говорю, — возвращу.

— Нет, нет, — говорит, — ничего не надо! Я вам даже больше дам! Только уезжайте!

Сказал это и торопливо полез за бумажником.

[Другой ветер [15]]

Плагиат.