Интервью Рассказы Статьи Стихи Пособия Квесты
То, что спасет мир by Shadowdancer [?] | перейти к комментариям
Иоанн третий день не вылезал из шахты. Неспешно прогуливаясь по мрачным коридорам, он читал надписи, оставленные другими представителями его биологического вида.
«Умираю от потери крови. Бойтесь Асколита, он стреляет в спину». «Здесь были Биба и Свлчь». Рядом приписано неизвестным «Ч,С, ньюбы + игнор!!!».
«Лучшие цены на ресурсы у торговца «Стихия воды»! Налетайте, покупайте!» - около этого объявления шаловливая детская ручонка вывела совершенно непристойные каракули.
Иоанн остановился возле стены, полностью изрешеченной пулями – его внимание привлек клочок бумаги.
«…вероятность встречи тротиловой крысы резко увеличивается при стрельбе очередями из крупнокалиберного оружия. Вероятно, это связано с особым строением слухового аппарата животного. Предположительно, громкие звуки выстрелов вызывают у редкого зверька оргазм. Сегодня перед исследовательской группой стоит задача приманивания и отлова нескольких экземпляров для дальнейшей селекции и отбора…»
Хмыкнув, Иоанн отправился дальше, огибая остатки завалов и стараясь не наступать на остатки исследовательской экспедиции. Время от времени на него нападали мутанты, которых он сжигал пирокинезом, а бегущие за ним двое старателей собирали выпавшие ресурсы в огромные рюкзаки. Работать прислужниками псиоников было выгодней и безопасней, чем совершать самостоятельные путешествия по подземному миру скорби.
Иногда, когда монстры наседали особенно отчаянно, Иоанн мысленно тянулся внутрь себя, неизменно находя смотрящее в ответ нечеловеческое лицо с огромными черными глазами. В этих бездонных колодцах отражался космос, все, что окружало Иоанна и то, что было внутри его. Протягивая тоненькое щупальце энергии к стичу, псионик выпускал его из себя, с наслаждением ощущая единение с многоруким чудовищем. Когда стич разрывал мутантов, Иоанн испытывал животное удовольствие. Пересыхали губы, в висках грохотал пульс – никогда ранее ему не доводилось испытывать столь сильные чувства. Выполнив свою задачу, стич исчезал, оставляя за собой опустошенность, пустоту, лишенную мыслей, нацепившую по ошибке обличие счастливо шевелящего губами человека упакованого в Майндфорс комплект. Никакой оргазм не мог сравниться с животным напором обретаемого сознания, ничто не могло быть лучше краткого мига единения.
Вообще-то, пси-лидеры могли вызывать разных монстров, но почему-то, каждый раз, когда Иоанн заглядывал внутрь себя, он видел там одно и тоже лицо с черными провалами глаз. Впрочем, это его не заботило. Главное – удовольствие, которое он получал.
Тоннель вновь сделал поворот – лидер и его свита вошли в обжитую часть штольни. Над потолком мерцали тусклые лампочки, выхватывая из темноты стены с наскальной живописью очередного поколения старателей, закопченный потолок, расплющенные автоматы – следы давних, давно разобранных завалов. В конце туннеля появился свет. Ярче, чем здесь, в слабо освещенном тоннеле. Это был выход из шахты, где его ждали ребята из клана Барсов. Им он платил за охрану своих прислужников. Шумно поздоровавшись и препоручив старательскую братию профессиональным убийцам, Иоанн присел на один из старых ящиков, валяющихся возле входа. После долгой прогулки можно было отдохнуть и перекурить сигаретку с крысиным мозгом.
Держа в руках маленький светлячок окурка, псионик выпускал в воздух клубы удушливого дыма. Они вздымались к потолку, плавали в полумраке, превращаясь в очертания неведомых замков, складываясь в слова, написанные на неизвестном языке. Иоанну казалось, что еще немного, и он поймет их смысл, поймет тайную суть вещей, раскроет все тайны их маленького сумасшедшего мира. По своему опыту, пси-лидер знал, что после появления таких мыслей курить нельзя – несколько понявших природу мира побирались со счастливыми лицами у заброшенного арсенала, радуясь как брошенной монетке, так и простому булыжнику, подобранному в недрах старого здания. Другие, более счастливые искатели правды, умирали от передозировки на месте. Загасив окурок, Иоанн продолжал смотреть на медленно рассасывающиеся клубы дыма.
Так и вся моя жизнь – рассасывается в этих недрах, растворяется в окружающем мире. Наверное, если бы я жил в наглухо закрытой клетке, чтобы никого и чтобы не хотелось ни есть, ни пить – я бы жил вечно. А так – каждый день приходится оставлять частицу себя в других. Строю из себя матерого волка перед Барсами, чтобы выбить скидку побольше, делаю вид, что забочусь о старателях, которые тащат мой мешок, стараюсь быть вежливыми с полицейскими. Каждый раз, когда с кем-то приходится общаться, я жертвую частичкой себя. Однажды, случится такой день, когда нечем будет жертвовать, когда меня не останется. Лишь пустая оболочка будет бродить по шахтам, собирать ресурсы, продавать их и покупать новые комплекты брони. Вот она смерть, исчезновение, пустота! Мысли Иоанна метались, словно потревоженные вжики.
Чьи-то руки подняли его и вновь усадили на ящик. Во рту разлился горький вкус крысиного яда – напиток развеивал дурман сигареток. Перед глазами расплывалось и вновь собиралось в фокусе знакомое вроде бы лицо. Борода, маленькие карие глазки с расходящимися от них лучиками морщинок, широкий мясистый нос.
- Ио, давай, возвращайся в себя! – хлесткий удар по щеке подействовал на пси-лидера лучше слов. Щека мгновенно онемела, во рту к послевкусию яда прибавился вкус крови из распоротой о зубы щеки. Тем временем, рука в ультрамариновой перчатке вновь сжалась в кулак.
- Не надо, Петр, попустись!
- Это ты попустись, Ио – новый удар, казалось, обрушит свод шахты на двух пси-лидеров.
- Хватит! Хватит! Иоанн все-таки вырвался из цепких объятий друга. – Спасибо, что помог я совсем застремался что-то.
- Угу - насмешливо кивнул бородач – небось, вообразил себе, что разваливаешься на кусочки.
- Ну не то, чтобы – Иоанн вытер выступивший пот со лба – но ты почти угадал.
- Это распространенный приход. Все время кажется, что руки-ноги вываливаются из туловища. Эта дрянь мозги на куски разрывает. – Петр втоптал окурок в землю.
- Ну не совсем. Я решил, что распадаюсь как личность из-за влияния общества. И, знаешь, это так и есть. Каждый раз, когда общаешься с кем-то – ты приспосабливаешься, тебе навязывают чужие мысли, заставляют поступать иначе, чем хотел ты. И ты распадаешься, разлетаешься, превращаешься сосуд для чужих жизней. Ты становишься ничем!
- Ну, будет тебе, – Петр похлопал Ио по плечу. – Ты слишком серьезно относишься к тому, чего не имеешь.
-То есть, как это, не имею? – взвился Иоанн.
- А вот так. То самое «ты», то есть «я», о котором ты говорил, формируется из представлений родителей об идеальном ребенке, сильно разбавляется тем, что ребенок узнает на улице и вконец перемешивается с тем, чему детей учат в школах. Это изначально коллаж, набор тех черт характера, которые в тебя вкладывали разные люди на протяжении всей, заметь, всей жизни. Пятый Ангел недавно решил в изобразительное искусство удариться. Постмодернистское, само собой. Набрал фекалий разных животных, свалил из в одну большую кучу. Навалил поверх этой кучи кучу поменьше, сложил это возле здания мэрии и – вуаля! Картина «Шоколадный букет», написанная запахами! Уникальная и неповторимая! И твоя личность – примерно такой же букет. И моя, и любого другого человека.
- Ну и что? – озлобился Иоанн. А если так и есть – да, набор запахов, да, уникальный? И если что-то нарушить, то все рухнет как карточный домик? Неужели ты относишься к числу тех, кто считают, что раз картина написана дерьмом, то это не искусство?
- Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к искусству – примирительно пробурчал Петр. Но, послушай, недавно я дышал парами студня вместе с Пятым. Так Ангел признался, что целью выставки было насрать возле мэрии и заставить весь город нюхать. Так что не будем рассуждать о прекрасном сочетании запахов, и, тем более о наркотических приходах.
- Петр, а ты ни разу не подумал, что Личность не обязательно формируется в этом мире? Что Личность это Игрок, который играет каждым из нас?
- Ио, это религия. Не больше, ни меньше. Даже если допустить, что Игроки существуют, мы ведь не знаем кто они. Может большая их часть такие же ушлепки как раз-вед-чики или алкашня как Консулы. Не даром же официальная религия гласит, что они лишь Игроки, а не Боги. Беда молодежи в том, что вы совершенно не умеете вдумчиво читать. Ведь даже в Евангелие от Цезарио недвусмысленно намекается на ряд конфликтов между Игроками и Администрацией и на то, чем они закончились. Но нет – все поклоняются Игрокам, считая, что они могут оказать какое-то влияние на наши судьбы!
- Разве нет? Подумай, если тобой управляет некая Сущность, она же может сделать с тобой все что угодно!
- Не совсем. Я уверен, что мифические Игроки такие же как и мы, потому что Играть можно только в интуитивно понятную игру с интуитивно понятным набором правил. А раз они напоминают нас, то и живут по программе. Как мы. Уверен, мой Игрок будет совершенствовать боевые умения, делать так, чтобы я смог купить себе новую броню, энергобаръеры, аптеки и другие нужные мне вещи. Причем, в силу стремления быть как все, он даже мое тело будет изменять так, чтобы я не выделялся из числа других пси-лидеров. Игроков я не боюсь. Более того, я считаю их выдумкой. Они такие же, как мы, поступают, так же как и мы, абсолютно нематериальны. Сечешь, к чему я веду? Они абсолютно лишние в нашем биполярном пантеоне. Бускан, Храмнарг, Силы вторжения и механизированный корпус дивизии роботов – Темные Силы. Бодун, Макута, призрак Пыжыка, Амели – Светлые силы. А Игроки? Обычные религиозные домыслы. Причем, насаженные сверху.
- То есть, «сверху»? – Иоанн внимательно вгляделся в глаза говорившему. Петр выдержал взгляд и улыбнулся в косматую бороду.
- Рассмотрим на конкретном примере некогда популярной секты «Черный рестарт». Её члены обещали миру радикальные перемены, почти все население Земли должно было страдать, а немногочисленные сектанты – утопить мир в крови. Но вся фишка была в том, что Черный Рестарт мог наступить только благодаря уголовной деятельности членов общества. Преступники, придумавшие себе цель, поставившие во главу угла поклонение массовой резне сами были, если и не Богами, то их Наместниками и Предвестниками в мире. А, учитывая, что никакого Черного Рестарта не было, нет, и не будет – в своей иерархии они оставались единственно главными. То есть они и были Черным
Рестартом – тем будущим, приход которого предсказывали. С Администрацией все сложнее, ибо уровень мышления разный. Но тоже на конкретных примерах можно объяснить. Начнем с простого – что такое силы вторжения?
- Это кучка каких-то мутантов, которые за год войны с нами не выучили и нескольких слов. Безмозглые, хорошо вооруженные, они нападают на города, мы сплачиваемся вместе и даем оборотку. Силы Вторжения введены Администрацией по требованию Игроков, которым хотелось отвлечься от междоусобных войн.
- Вот! – бородач поднял палец к верху. Именно об этом я и говорю – если бы люди воспринимали этих вторженцев как простую внешнюю угрозу, то поступили бы соответствующе. Нашли бы их базы и залили бы все напалмом. Но, так как девяносто девять процентов людей считают, что пришельцы – воля Игроков, то и мы ограничиваемся лишь оборонительными боями. Хотя координаты баз давно разведаны. И это только часть той власти, которую получила Администрация, заставляя нас думать, что Игроки существуют на самом деле. В мире, где главы кланов меняются раз в неделю из-за несчастных случаев на охоте, где каждый день может стать последним, не было ни одной попытки свержения Администрации. Почему? Потому что мы все верим в Игроков, на которых работают Администраторы. А значит, все, что делает Администрация, идет на благо Игрокам, которые и есть мы, но на более высоком уровне. Поэтому и не можем понять удовольствия высших существ, управляющих нами! Ведь они, такие воздушные и эстетичные, очень любят, когда ниоткуда в пустыне появляются гигантские насекомые, или черви, или свора мутантов с тяжелым оружием! А убери ты этих мифических существ, что останется? То-то же!
Раскрасневшийся от возбуждения Петр, вытер заплеванную во время гневной полемики бороду и шумно выдохнул. Безумие медленно уходило из его глаз, и Иоанн даже смог заставить себя разжать пальцы с незаметно подобранного им булыжника. Бесспорно, теория Петра была интересной, но все-таки кое-что вызывало у него недоверие.
- Вот скажи, Петр, ты лидер и я лидер, так?
- Так, – нетерпеливо кивнул Петр – И что с того?
- Так вот, каждый раз, когда я хочу вызвать монстра, я смотрю вовнутрь себя и он уже там. Это всегда стич. Так что же постоянно подкладывает стича мне в душу, как не Игрок. Я бы лично хотел вызывать разных зверей. А вызывается только стич. Почему так?
- Стичей тебе в душу закладываешь ты сам. И если бы ты по-настоящему хотел, по-настоящему желал вызвать что-то другое, то обязательно смог бы. – Петр говорил устало, все еще отходя от импровизированной речи. Иоанн заметил, как изменился его приятель и дал зарок курить не чаще, чем один раз в неделю. Во избежание.
- Петр, ты точно в порядке? – Что-то в рассуждениях друга настораживало Иоанна.
- Вспомни те чувства, которые ты испытываешь, когда вызываешь монстра и подумай – можно ли внушать такие чувства на расстоянии? Вызвать можно только то, что любишь. И это не обязательно должен быть монстр. Ио, мы сильнейшие из жителей этой Земли, мы можем материализовывать наши желания! Любое существо, любой предмет, все!
- Петь, ты больной? Или намекаешь, что я люблю стичей?
- Нет, Ио, ты не любишь стичей. Но почему-то твоя любовь принимает именно этот образ. Наверное, это потому, что ты привык ценить только силу.
Иоанн помотал головой и улыбнулся. Наконец-то он понял, что так смущало его и мешало внимательно слушать собеседника.
- Петь, вот ты считаешь, что Игроков не существует? Что их придумала Администрация, чтобы оправдать репрессии?
- Ну. А что?
- А откуда тогда у тебя, Петя, серебряные монеты берутся? Макута на хлебушек подает? - Глядя на глупо открывшего рот Петра, Иоанн понял, что попал в точку.
- Иоанн, я не могу ответить тебе на этот вопрос, потому что не знаю. Вполне может быть, что серебряные монеты специально подбрасываются Администраторами, чтобы мы верили в игроков. Хотя, это конечно, бред…
- Именно Петя, так что, не стоит отрицать – Игроки скорее всего существуют. А может и Черный Рестарт. Торопись, а то Бибурат все билеты в секту продаст. – Подмигнув товарищу, довольный Иоанн полез по старой ржавой лестнице наверх. Его ручные старатели уже перевели ему причитающуюся долю с выручки добытых ресурсов, и можно было идти в магазин.
Вместо магазинов, Иоанн отправился покорять местный паб. В недостроенном здании действовало подпольное казино, подпольный бар и подпольная биржа труда. Располагались все эти прелести жизни в подполье по естественным причинам – кроме подвала, в здании ничего не было.
Потолкавшись среди любителей подарить свои деньги хитрому зеленоглазому наперсточнику, Иоанн отправился к барной стойке. После злополучной сигаретки болела голова, и жутко хотелось пить. Вслед неслось привычное:
- Шарик есть, шарик нет – где шарик? Ну, сердешный, три стакана – какой поднимать? Не угадал, болезный мой, еще сыграем? Как ничего нет? Война есть? Есть! Шарик не найдешь – война нет! Вопросы есть? Вопросы нет!
«А журналисты еще пишут статьи о большой политике» - усмехнулся Иоанн. Сходили бы сюда, поглядели, как на самом деле случается. На перевернутом ящике, невдалеке от играющих, действительно сидел журналист. Потягивая вытяжку из ведьминых студней, он что-то писал в большом черном блокноте. Проигравшийся дипломат с тоской подписал мирное соглашение с зеленоглазым и грузно опустился на соседний с писакой ящик. Труженик пера невозмутимо налил дипломату дымящейся вытяжки. Тот с сомнением посмотрел на стакан и что-то тихо спросил. Журналист скорчил обиженное лицо и так резко замотал головой, что висящие на груди награды мелодично зазвенели. Дипломат снова принялся шептать тому на ухо. Журналист вырвал из блокнота несколько страниц, дипломат уткнулся в КПК. Через минуту запищал КПК журналиста, тот, заглянув в него, передал вырванные листки дипломату. Затем снова принялся строчить в блокноте. Проходя к стойке бармена, Иоанн мельком заглянул через плечо писаки.
Разум превыше всего
Многие, безусловно, попытаются охарактеризовать известное перемирие как «прогиб» или как слабость одного или обоих оппонентов. Уверяю вас, утверждать подобное также глупо, как считать, что главным оружием человечества по сей день остается тяжелая сучковатая палка. Осмелюсь заметить, что с таким первобытно общинным мышлением мы совершенно не учитываем такую важную науку как дипломатия и совершенно забываем какую важную роль играют дипломаты в жизни кланов и частных городов. За историческим примером далеко идти не нужно – достаточно вспомнить ситуацию месячной давности вокруг небезызвестного каравана, ограбленного знаменитым корсаром известного клана. Напомню что…
Дальше читать было не интересно – журналист пустился в исторические параллели и параболы, как червяк в спелый плод, прорывая извилистые коридоры хитрой иезуитской речью. Хроногеометраж получался неважным – пытаясь подвести логическую базу под импульсивные, обоснованные похмельем и психическими расстройствами поступки руководства клановых объединений, журналист нередко перечил сам себе.
Попивая коктейль из полимеров, Иоанн уселся на такой же старый деревянный ящик, как и остальные завсегдатаи. Натруженные ноги наконец-то получили заслуженный отдых. Головная боль медленно уходила на второй план, наполняя тело блаженством. Глаза лениво бродили по изрисованным стенам паба, отыскивая забавные картинки и надписи. Мысли вяло вращались в счастливой одурманенной голове.
Забавно получается – думал Иоанн - если Петр прав, то можно вызвать все что угодно. Например, червя или богомола! Или робота! Псионик отметил про себя, что при мысли о возможности вызова других существ никакого возбуждения у него не возникло. Молчаливый, мощный стич сидел внутри него, и никакого другого монстра ему не нужно. Любовь предстает в образе стича – и ладно! Иоанн догадывался, почему. В стиче была и сила и животная мощь и, что главное – непоколебимая уверенность в себе. В бушующем океане жизни стичи были опасным смертоносным рифом, абсолютно безразличным к гигантским смертоносным волнам. И самое главное – в них не было изъяна! Другие монстры казались Иоанну ненастоящими, похожими на бутафорские декорации. Его раздражали явно лишние пары лапок у вжиков, неправильные изгибы клешней богомолов – только стичи были совершенны. Нет, решительно никто кроме них не нужен был Иоанну! Хотя…
Если подумать, то теория безумного Петра имела забавное продолжение. Что если вместо стича представить себе пару тысяч монеток? Или сразу миллион? Глупая идея, но попробовать можно…
- Нельзя. – Иоанн с удивлением уставился на сидящего рядом человека. Минуту назад он сидел один. А теперь, напротив, на таком же ящике сидит полицейский и попивает пиво!
- Шалишь, дружище, шалишь. Подделка государственных денежных знаков карается законом. И, знаешь что самое печальное? – Полицейский наклонился к Иоанну и улыбнулся во все тридцать два. В нем было что-то странное, чем-то он отличался от обычного сотрудника Военной Полиции.
-Что? – пересохшее горло предательски исказило голос. Казалось, что Иоанн говорит через треснувшую трубу – Что самое плохое?
- Самое плохое – полицейский откинулся на ящике, прислонившись к стене – что по решению комитета по борьбе с борьбой с должностными преступлениями принято непростое решение. Откаты по таким делам брать запрещается.
- Ко…ми…тет? – выдавил из себя Иоанн. Он понял, что казалось странным в полицейском – жетон, погоны, петлицы – все было рыжего цвета вместо привычной черноты Военной Полиции.
- Да это я так, полушутя – снова улыбнулся полицейский – просто чтобы ты понимал. Тебе выносится первое и последнее китайское предупреждение. Руки у нас длинные – оборвем тебе уши и все остальное. Как понял?
- Очень… хорошо…
- Ну, тогда бывай. – Полицейский хлопнул его по плечу – пора мне. Посмотри, что делается – он указал куда-то за спину Иоанна.
Об этом трюке Ио неоднократно читал и слышал, поэтому, поворачивая голову, внутренне напрягся. Но удара не последовало, зато, когда псионик повернулся к своему собеседнику, то обнаружил, что вновь сидит один…
***
Темные коридоры шахт скрывали в себе уйму интересного. Опустевшие сцены, с которых миру преподносились короткие и трагичные будни старателей и корсаров пестрели брошенным реквизитом. Гильзы катались под ногами, истлевшие кости впивались в толстую подошву ботинок. Стены усеяны выбоинами от пуль, рыжими пятнами крови и… рисунками.
"Умираю от рук Свободного Патруля, будьте прокляты, нубы…"
"Надоела жестокость. Уезжаю в Атлантику".
Приписка той же рукой:
"Соскучился по жестокости. Нубы, трепещите!!!"
"Старателю Беовульфу: Респект тебе, отлично зажигаешь из лазерки. Умираю спокойно. Корсар Грендель."
"Люди!!! Помогите!!! Я сталкер, зашел немного покопать и заблудился!!!"
Рисунки…
Рисунков уйма. Огромное количество половых органов людей и животных. Большинство из них не претендуют на художественную ценность, но среди них встречаются и подлинные шедевры. Рука неизвестного сатирика запечатлела образ маленького приземистого человечка с большим рюкзаком за плечами. Человечек в недоумении разводит руками, глядя на растущие справа и слева от него огромные половые члены с татуировками. На одном из них вытатуированы слова «Атлантик-Сити», а на другом «Новая Москва». Подпись под рисунком гласила: «Разница в диаметре компенсируется длиной».
Другой рисунок изображал пси-лидера, нападающего на монстров. Впереди лидера, шла на тоненьких ножках огромная подушка. Особенно детально в нарисованном человечке были прорисованы глаза. Выпученные, с воспаленными капиллярами и текущими слезами. Надпись под рисунком гласила: «Спи, лидер!».
Иоанн отметил полную согласованность рисунка с теорией Петра. Мечтающий о сне лидер вызвал желанное – подушку. Уже год прошел с той памятной встречи со старым знакомым, а слова Петра и, последовавшая за этим встреча с незнакомым полицейским не забывались.
Иоанн неоднократно пытался вызвать что-то отличное от привычного стича. Иногда это удавалось ему – гигантские вжики, крысы, но не более. Да и эти удачи воспринимались им с отвращением. Писклявые грызуны и гигантские плотоядные мухи не вызывали отклика в душе Иоанна. Видимо, именно вследствие этого жили они недолго, намного меньше четвероруких красавцев, которые день ото дня становились сильнее быстрее и выше.
Год прошел со времени последней встречи с Петром. Иоанн слышал, что за этот год идея революции совсем захватила его, и вроде как он был причастен к похищению и убийству Бускана. Однако, его головы среди казненных моментально воскресшим Администратором, не было. Впрочем, это не говорило ни о чем – по слухам, Бускан попросту съел половину заговорщиков, стремясь успокоить разыгравшийся после оживления аппетит. Не видел он и полицейского, хотя как раз по этому поводу не испытывал ни малейшего сожаления. Однако случившееся не давало спокойно спать по ночам, сидело занозой в ботинке, осколком зуба царапая память.
Этот год не прошел даром для псионика – он разбогател, стал много сильнее и, как ему хотелось верить, мудрее. Все больше времени он тратил не на добычу ресурсов или совершенствование умений, а на прогулки по шахтам и пустошам. И больше всего его занимали различные рисунки, оставленные бывшими здесь людьми. Иногда рисовал сам. Мутанты, оружие, ландшафты – все было узнаваемо, но в то же время выглядело немного не так, как в жизни.
Руководствуясь каким-то непознанным чувством, Иоанн рисовал окружающий мир таким, каким он хотел бы видеть его. Дорисовывая дополнительные энергоблоки к винтовкам, усиливая ножные мускулы у стичей, он руководствовался исключительно одним чувством – ощущением того, что так должно быть. Рисунки свои он не подписывал и с удовольствием слушал от знакомых байки о таинственном безумном художнике, которым уже давно интересуется и Администрация, и Военная Полиция. О причинах такого интереса Иоанн старался не думать, но взял за правило рисовать лишь в полном уединении.
Так и сейчас, зайдя в глубокое подземелье, он осмотрелся и полез в вещмешок за лазерным стилом.
Увы, запечатлеть давно вынашиваемую им идею – нарисовать крылатую крысу-мутанта не вышло. Из одного из боковых проходов показался коренастый человечек в поношенном силовом комплекте. За ним из прохода вынырнул здоровенный боевик в броне комплекте системы «Лансэр». Подсознательно Иоанн отметил, что с удовольствием изобразил бы крепыша иначе. Увеличил бы подошву на ботинках, добавил бы дополнительные силовые усилители на ляжки, сделал бы линию плеч жестче.
- Здорово, тебя, что ли Ваней зовут? – спросил крепышь.
- Привет. Нет, я Иоанн – псионик почувствовал, что говорит не те слова и тон голоса неверный, жалкий, заискивающий.
- Понапридумывали себе имен масонских! У-у-у, носатые, погодите, выйдет вам срок! И на вашу станицу ядерный фугас сыщется! – Динамики силового шлема надсадно хрипели, передавая прокуренный голос крепыша. Его приятель – гигант в «Лэнсере» заступился за Ио.
- Погоди, Михалыч, нам Максим что сказал? Ваня человек проверенный, наших кровей, практически патриот. Не грузи его.
Шокированный Иоанн переводил взгляд с одного сумасшедшего на другого. Проще всего было бы сжечь их пирокинезом, однако, и сопряжено с некоторым риском для жизни. Он решил подождать, пока непонятные люди не выговорятся.
- Скажи, Ваня, как ты относишься к патриотизму? – прохрипел Михалыч.
- Нормально отношусь, и город свой люблю, и помогаю ему – налоги плачу, корсаров убиваю, которые наших старателей обижают. С этим у меня полный порядок – Иоанн почувствовал себя в своей тарелке. Он неоднократно рассуждал по вечерам о судьбах родной Москвы, о перспективах развития и священном долге каждого гражданина перед лицом Отечества. Но в этот раз незнакомцы хотели чего-то другого…
- Ваня! Не трынди! Развел тут слюнтяйство и дерьмократию, налоги ему плати, сейчас, побежали! Я тебе, что, копалка глупая, чтобы в шахте рыться? – угрожающе зарычал Михалыч, приблизившись к оторопелому псионику. – Ты считаешь, что истинный патриот должен заниматься такой фигней?!!
Иоанн попал в сложную ситуацию, когда ответить «нет» означало перечеркнуть сказанное ранее, выставив себя в глупом свете, а ответ «да» обязательно вел к кровопролитию. К счастью, его выручил напарник Михалыча, выпаливший, словно на уроке:
- «Главной проблемой развития города является засилье инородцев, приехавших к нам отбирать нашу работу, наши деньги и наших женщин! А мэрия Москвы безнравственно потакает проклятым гастарбайтерам!!!» Звонкий вопль разносился по коридорам, распугивая немногочисленных отважных старателей, рискнувших забраться в такие глухие и опасные дебри.
- Короче, Ваня, завтра все настоящие патриоты собираются на центральной площади, после чего дружно идут громить раз-вед-ку и прочее отребье, пришедшее к нам из Кабула и других городов. Те, кто не с нами, те с кем?
По крайней мере, на этот вопрос ответа не требовалось. Патриоты кивнули в конец растерянному Иоанну и скрылись в том же проходе, откуда пришли. Хотя псионик был бы не против, если бы они пошли в более далеком и интимном направлении.
Рисовать расхотелось. Впереди был долгий день, необходимо было упаковать вещи и переехать таки на солнечные берега Атлантики. Ни участвовать в грядущем погроме, ни противостоять ему у псионика не было желания. Вздохнув, он отправился прочь из шахты.
На поверхности было ослепительно светло и жарко. Вечное московское лето высушивало пустошь, выжигая робкие ростки, пробивающиеся сквозь почву. Идти было недолго – получасовая прогулка под палящим солнцем хоть и была не самой приятной вещью на свете, но даже не стояла рядом по ощущениям с великим множеством вещей. Но даже такое условно приятное времяпровождение может быть омрачено, подумал Иоанн, после того как вышедший из развалин дома невысокий человек помахал ему рукой и окликнул по имени. Псионик подошел и, последовав приглашающему жесту, присел на импровизированную скамейку из грубо сколоченных ящиков.
- Добрый день, Иоанн, рад, что увиделись. Звать меня Максим, давно с тобой познакомиться хочу. Общался уже с нашими активистами?
- Эм… да. – Иоанн старался говорить спокойно, скрывая внутреннее напряжение. Внимательные черные глаза стича уже смотрели сквозь него на этот мир, готовые растерзать незнакомца в черном деловом костюме. Максим же поправил галстук и широко улыбнулся.
- Я понял. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Иоанн, прости меня, я виноват перед тобою. Нужно было сразу поговорить с тобой, а я послал вместо себя крысиных выпердышей. Хотел показать тебе соль земли русской, а вышло, что показал её задницу. Но других-то нет, работаем с тем, что имеем.
- Максим - Иоанн уже не скрывал готовности распылить на атомы тщедушного человечка – что тебе нужно? Только отвечай быстро и коротко.
- Хорошо. Человечек хитро сверкнул глазами, от прежней виноватой мины не осталось и следа. На Иоанна глядела воплощенная хитрость, приправленная невинно моргающими глазами.
- Ио, понимаешь, в нашем городе сложилась ситуация, когда теперешний мэр и его команда не в силах сдержать разгул национализма. Ходят слухи, что даже Полиция не готова к грядущим беспорядкам, которые вот-вот захлестнут город.
- Эээ… Максим? Ты болен? Я националистов сегодня впервые встретил.
- Ну, никто не совершенен, Ио. В скором будущем ты еще неоднократно их увидишь. Тем более что в этом будущем роль отведена и тебе.
В дальнейшем Максим говорил спокойно и уверенно. Даже будучи на голову ниже Иоанна он заставлял его втягивать голову в плечи. В голосе, манерах, жестах все больше чувствовалась привычка повелевать.
- Видишь ли, Иоанн, руководство города должно смениться, причем быстро. Через месяц истекает срок договора между Полицией и Мэрией города. Договор перезаключен не будет – следующий тендер выиграет клан Барсов, чего никогда не допустит старый пердун, окопавшийся в высоком кресле. Поэтому, мой дорогой псионик, город должен резко невзлюбить мэра и потребовать его отставки. Я считаю, что полное уничтожение раз-вед-ки и нескольких лояльных мэрии иногородних кланов под лозунгами национального единства будет вполне достаточно для скандала. Общественное мнение уже подготовлено.
Услышав об этом, Иоанн вспомнил, как год назад видел журналиста за работой. Да, подготовить общественное мнение – задача не хитрая. Тем более что у Барсов есть собственные журналисты.
- Почему ты мне это рассказал? – фраза показалась Иоанну глупой, наигранной и нелепой. Как в плохих комиксах, которые приходилось читать в бурном юношестве.
- Первое – ты работаешь с нами больше года, второе – ты друг Петра, а с ним мы уже работали, а третье… Иоанн, ты легенда среди других пси-лидеров. Не знаю, замечал ли ты, но твои стичи непохожие на стичей других колдунов. Впрочем, ты настолько нелюдим, что нечасто обращаешь внимание на других людей.
- То есть как это непохожие? – удивился Иоанн
- Если оставить в стороне их боевые характеристики – а они значительно превышают аналоги у других магов, то остаются лишь внешние черты. Твои монстры выше, у них лучше развита нижняя пара рук и иногда, представляешь Ио, иногда у них видели маленькие крылышки! Хотя последнее я согласен списать на бред наркоманов. В любом случае – ты сильнейший пси-лидер после Петра. А если тоже умеешь вызывать голубых стичей, то равный. Вижу, удивляешься, значит, еще не можешь. Ну да это и ни к чему. Пока что…
- Петр жив? – Судьба друга интересовала Иоанна куда больше, чем грязные интриги московских властей. По мелькнувшему раздражению на лице Максима он понял, что друг мертв, и эта смерть его абсолютно не волнует. Что же, это многое упрощало.
- Твои заслуги перед обществом будут оценены по достоинству. В новом правительстве ты будешь главным архитектором. Тебе ведь хотелось бы изменить архитектурный план города? Чтобы он соответствовал той картине, которую приписывают неизвестному Администратору? Как скажешь, Ио, нравится тебе такое предложение? – Максим хитро прищурился и уселся поудобней, закинув ногу на ногу. Он был уверен в себе, несмешной маленький человечек, вершивший судьбы большого города.
- Я не понимаю, Максим, зачем так суетиться, если в ваших силах просто убить мэра? – Этот вопрос Иоанн задал, чтобы выиграть время и подготовиться к атаке. Обещаниям хитреца он не верил – наверняка Петру обещали что-то подобное. Максим в ответ на вопрос кивнул, словно ждал его с самого начала разговора.
- Ио, убивать мэра бессмысленно. Если бы все так просто было, руководство города каждую неделю сменялось бы. Если Администрация решит, что власть насильно установлена, всех отправят на каторгу. В городе должна быть лишь народная власть. Народом любимая, народом выбранная. И нам с тобой нужно эту любовь обеспечить. Да ты не бойся – Максим хлопнул по плечу псионика – люди как стадо, куда потащишь, туда и поплетутся. Твоя задача завтра – перебить иногородцев. Затем, будем работать с народной любовью…
Это было последнее, что сказал улыбчивый, вертлявый франт. Иоанн вскинул руку, и воздух наполнился удушливым запахом паленого мяса. Когда тело перестало кататься по земле, пытаясь сбить пламя, Иоанн повернулся и зашагал в сторону Атлантики.
***
Очень хотелось курить, но в сумерках огонек сигареты могли заметить. В последнее время, все реже и реже удавалось перехватить дурманящего сознание дыма – днем все время приходилось куда-то бежать, ночью же не оставлял страх оказаться замеченным. Да и желание задурманить мозг возникало чисто автоматически. Даже в те краткие минуты, когда Иоанн забивал косячок, с ним ничего не происходило. Он изменился как внутренне, так и внешне, навсегда распрощавшись со многими вещами, что прежде казались неотъемлемой частью жизни. Дом, богатство, удовольствия, будущее… С тех пор как линия Атлантического фронта распалась, уверенность в завтрашнем дне стала утопией. Девять долгих месяцев Иоанн бежал от оставленного в Новой Москве кошмара. А кошмар шел за ним по пятам, мельтеша лозунгами, обличениями и открытыми процессами. Нетрудно было догадаться, что, выгнав иногородцев, используя при этом лозунги борьбы с национализмом, новый мэр Москвы немедленно принялся подминать под себя окрестные промышленные зоны и населенные пункты. И, наконец, заключив выгодный военный союз, решил нести добро и справедливость к далекому атлантическому берегу. На защиту от желающих причинить добро стал весь город, в том числе и Иоанн, нашедший здесь себе пристанище. Но натиск противника был слишком силен.
Сидя в полуразрушенной хижине безвестного сталкера, Иоанн вспоминал прошедшие со времени убийства Максима события. Стремительное восхождение Барсов к власти, также стремительно заключенные военные союзы – это не было экспромтом. Уже год назад они знали, как и на кого будут нападать и все усилия тех, кто именовали себя армией Спасения Атлантики, бессмысленны. Самое паршивое, что приходилось стрелять в простых оболваненных подростков, которых валом гнали Барсы на оборонительные сооружения Армии Спасения.
Фронт пал неделю назад. Обе стороны старательно глушили любые разновидности радиосвязи, поэтому в точности картину битвы не знал никто. Небольшие отряды атлантиков пытались прорваться к осажденному городу. Такие же отряды москвичей перекрывали им дороги, устраивали засады и уничтожали. По слухам, часть наступавших попала под артобстрел, что отсрочивало неизбежный конец. По другим слухам, москвичи уже осадили город и скоро ворвутся вовнутрь. Слухам Иоанн не верил, как не верил и в будущую жизнь – его отряд попал в окружение, неоднократно совершая бездумные и неудачные попытки прорыва. Прорвавшись, наконец, они чуть не угодили в новый «котел», всю ночь уходили в сторону от вражеского расположения, а утром, сверившись по карте, поняли, что находятся в глубоком тылу противника.
Если бы их было бы больше, если бы враг был бы не готов к войне, если бы у них было в достатке оружия… Но их было трое, Иоанн, очень молодой сталкер, почти мальчишка, и журналист. Наличие последнего в рядах обороняющихся было весьма странным. Большинство тружеников пера клеймили «зажравшихся хомяков» и писали героические сводки с передовой Московской дружины, а этот, приехав в город, отправился в призывной пункт прямо с вокзала. Еще одна песчинка на огромных и жестоких жерновах судьбы, журналист сипло кашлял, забившись в угол их временного пристанища. А молодой сталкер сидел на полу и безучастно разглядывал развороченную снарядом стену.
Они были очень разные – битый жизнью журналист и молодой еще пацан, отправившийся на войну за подвигами. Но их объединяла общая черта. Оба сломались, перестали не только верить в победу, в неё не верил и сам Иоанн, но и перестали ненавидеть врага. До того как впасть в депрессию, сталкер предлагал уходить к Неве. Журналисту было наплевать – кашель день ото дня усиливался, было понятно, что ему не одолеть ни дорогу в Неву, ни дорогу к Атлантике. К тому же, в Неве было неспокойно. Барсы подмяли под себя тамошнюю мэрию, и ничего хорошего ожидать дезертиров атлантического фронта по прибытию, не могло.
Солнце медленно садилось. Полное наступление темноты должно было наступить через час-полтора, а пока по небу разливалось огромное кровавое пятно заката. Где-то далеко, возле берега моря кровь тоже лилась рекой. Иоанн решил, что если за это время не сможет убедить товарищей возвращаться в Атланту, то пойдет один. В принципе, его интересовал не столько сам факт возвращения, сколько желание напороться на какой-нибудь патруль и унести с собой в могилу как можно больше врагов. Однако реальность корректировала его планы на ходу. На другом конце разрушенного артобстрелом поселка послышались голоса. Журналист мгновенно вскинул автомат. Он и Иоанн присели под окнами. Сталкер оторвал взгляд от стены. Губы его дрожали, но зато он смог бесшумно снять предохранитель «Винтореза» и выскользнул через разрушенную боковую стену на улицу. Голоса тем временем приближались со стороны неповрежденного фасада. Троица затаилась, вслушиваясь в звучащие крики и смех.
Надежды Иоанна не оправдались. Это был не патруль Московской дружины, а обычные мародеры. Пятеро здоровых, широкоплечих и очень тупых мужчины рылись в развалинах домов. Подпустив их поближе, троица атлантиков открыла огонь.
Бой начал журналист, метнув гранату в приближающихся бандитов. Заметив движение, те бросились на землю, открывая лихорадочный огонь по окну. Взрыв гранаты взметнул в воздух кучу песка и пыли, больно ударив по ушам. На секунду Иоанн, до этого собирающий магическую энергию для атаки по противнику растерялся. Пока оглушенный псионик мотал головой, приходя в себя, его товарищ открыл огонь из-за угла дома, метко поливая мародеров из «Винтореза». Глухо ухнула брошенная мародером граната, отбросив Иоанна от окна. Мир поплыл перед его глазами, однако псионик нашел в себе силы встать на четвереньки. Где-то, на грани восприятия грохотал «Винторез». В ответ огрызались «калашниковы» в первый раз в жизни встреченных людей. Через разрушенную боковую стену в дом вполз сталкер. Белое, перекошенное ужасом лицо юноши, виделось Иоанну словно сквозь плотный туман. Он что-то кричал, показывал автомат, видимо опустевший, и показывал рукой куда-то в сторону журналиста, находившегося вне поля зрения псионика.
Иоанн поймал себя на мысли, что жалеет сейчас этого нескладного юношу, так боящегося за свою жизнь. Бедняге не хватало уверенности в себе, спокойствия. Непоколебимости. Ведь, в конце концов, что значит смерть по сравнению с непобедимой верой в себя? Разве сравнится Вечность с глазами, её отражающими? Огромными черными глазами того, кто давно стал его второй половиной. Силой характера, свободой, жизнью и Любовью? Лежа на полу, глотая пыль, поднятую взрывами, Иоанн понял, что незачем стараться вызвать кого-то другого или что-то другое. Незачем пытаться изменить то чувство, которое прочно пустило корни в его душе. Стич – многорукий кошмар заблудившихся старателей. Стич – сила, воля, скорость и свобода псионика. Стич это, что позволяло принимать этот мир таким, какой он есть.
Когда уцелевшие в перестрелке трое бандитов ворвались в дом, стич повернулся на шум, отразив в черном провале зрачка грязные изумленные лица.
Журналиста похоронили тихо, без пафоса. Долго рыли окаменелую почву, после чего бережно опустили прошитое пулями тело. Закопав, водрузили в изголовье могилы автомат, на который повесили каску. Простая солдатская могила, каких много украшало некогда мирное побережье. После чего, пути выживших разошлись. Сталкер зашагал в сторону Невы, надеясь через неё добраться до Оазиса, где у жили его друзья, а Иоанн остался сидеть возле могилы товарища. Он чувствовал, что журналист заслужил нечто большее, чем последнее пристанище, что он, Иоанн, остался должен ему. Рассеяно шаря по карманам, псионик наткнулся на лазерное стило, с которым не расставался. Повертев его в руках несколько минут, он встал и решительно отправился к ближайшей стене.
Когда Иоанн уходил в сторону Атлантики, возле могилы журналиста, на старой выщербленной пулями стене, нарисованный цветок тянулся к солнцу. На первый взгляд могло показаться, что этот цветок был обычной, повсеместно растущей ромашкой. Но, приглядевшись, становилось ясно, что Иоанн нарисовал его немного иначе, придав ромашке какие-то новые, не присущие ей в реальности черты.
Впервые с того момента, когда убийство Максима вынудило Иоанна на стремительный побег из Москвы, он почувствовал себя свободным. Прошлое больше не тянуло грузом памяти – нечего было помнить и не к чему возвращаться. Будущего также не было – он жил до первого патруля, до первого ударного соединения московитов. Или второго – если ему хоть немного повезет. Ответственности за товарищей он также не испытывал – все они легли в землю, кроме последнего сталкера, который тоже был свободен в своем выборе. Теперь никуда не нужно было спешить, не нужно было беспокоиться – мир стал простым и понятным, с четкой целью и безграничным ощущением счастья от каждого прожитого момента. Иоанн наслаждался каждым кустом. Каждым пролетающим вдали вжиком, проползающей крысой, глухими и далекими толчками гигантского подземного червя. Пусть каждый штрих этого мира был несовершенен, пусть. Это не мешало идущему на смерть псионику чувствовать себя счастливым.
Так Иоанн шел весь день. Пейзаж вокруг него сменялся, все чаще на пути попадались разоренные поселки. Иногда он встречал беженцев, пытающихся совершить безумный марш-бросок к Неве. Иоанна они обходили десятой дорогой – чего ждать от потрепанного одинокого псионика не знал никто. Несколько раз Иоанна пытались ограбить, но, поняв, что столкнулись с псиоником экстра-класса, грабители отступали.
Ночь он провел в заброшенной сталкерской времянке. В мирное время здесь был перевалочный пункт добытчиков крысиных шкурок, где они могли переждать ночь. Перевязать раны или выпить с коллегами по нелегкому ремеслу. Сейчас этот пустой дом угнетал ощущением ненужности. Сколько из трапперов никогда не вернутся сюда? Кто знает. Лежа на деревянной лавке, он рассматривал карикатуры, выведенные озорной рукой.
Лопата на маленьких человеческих ножках идет по пустыне, улыбаясь светящему солнцу. Подпись: «Наши лопаты не сыреют!».
Безногий сталкер ползет к магазину, старательно загребая одной рукой. Другой он прижимает к груди объемистый пакет. Из пакета торчат ноги, обутые в пустынные ботинки. Под этим рисунком тоже есть подпись. Она гласит: «Орга подорожала!!!!!!!!!!!!!!!!».
Вдоволь полюбовавшись самокритичным творчеством пустынных копателей, Иоанн лег спать. Ему вновь приснилась война, он снова уходил из окружения, разбрасывая энергетические барьеры направо и налево. Но коварный враг зажимал, перекрывал пути к отступлению, оказывался на шаг впереди – чтобы догнать, добить, уничтожить. Такой сон не восстанавливал силы и не приносил облегчение. Лишь под утро ему приснилось, что он вместе с погибшим журналистом и юным стакером рисуют на стене старого дома. Рисуют как в старину – красками, макая в них пальцы и оставляя отпечатки на серой стене. Когда работа была закончена, и Иоанн отошел от стены, чтобы увидеть результат, его глазам открылась радуга.
Утром он вновь отправился по выбранному пути. Шел мимо выжженных садов, разрушенных заводов и лабораторий, с грустью размышляя о причинах этого варварства. С начала войны было много сказано о развращенных нравах приморских жителей, об их коварстве и циничности. Но, Иоанн четко осознавал это, даже если бы это и было так – Барсы и их ручные города никогда бы не двинули полки ради идеи освобождения. Истинная причина раскинулась перед ним дымящимся обугленным телом. Уничтоженная финансовая мощь Атлантики – вот причина оружного хода Московской дружины. Финансовая мощь и невероятные амбиции сильнейшего из кланов, никогда не воевавшего своими руками бросили в мясорубку войны сотен людей. При мысли о Барсах Иоанн лишь скупо улыбался. Перед лицом собственной гибели чужие попытки сравняться в могуществе с Администраторами казались смешными. Интересно, что сказал бы его Игрок? Кто движет Иоанном в данный момент? Чужая воля, решившая дать последний бой врагу или собственная усталость и стремление поставить точку в затянувшемся побеге?
Не к месту вспомнился странный человек, встретившийся Иоанну по пути из Москвы в Атлантику. Тогда он уходил, избегая порталов и больших дорог, зная, что по его следу уже пущены карательные отряды. В кромешной глуши, где не ступала даже нога стакеров, он встретил худощавого мужчину, поразительно спокойного и уверенного в себе. Они просидели ночь у костра, говоря о разных, довольно пустых вещах. В том числе и о религии. Иоанн пересказал незнакомцу слова Петра, упорно считающего Игроков выдумкой. Незнакомец ответил, что главная проблема многих теологов заключается в том, что они различают понятия Человек и Игрок, хотя никаких причин для такого разделения нет. Эта идея понравилась Иоанну намного больше, чем параноидальная теория заговоров Пети.
Ведь тогда действительно получается, что смерти нет. Умирая как Человек, я продолжаю жить как Игрок. И никто не мешает мне начать игру заново. Очень и очень интересная мысль! – думал Иоанн, обходя выжженный дотла поселок. Правда, существует риск, что Игрок погибнет вместе со мной. Но разве стали бы такое опасное мероприятие называть Игрой? Или Игроки настолько высшие существа, что для них не страшна смерть? Что же, по теории незнакомца, я тоже не должен бояться погибнуть.
Первый встреченный им военный патруль Барсов состоял полностью из воинов Национального единства. Это были добровольно сформированные отряды, куда отбирали по свежеутвержденным стандартам патриотизма – ненависти к иногородним. Пятеро бойцов различного возраста вышли ему навстречу из лесу. Первым шел невысокий кряжистый мужичок в старом силовом комплекте. Увидев Иоанна, он остановился как вкопанный, а через секунду потянул к висевшей за спиной лазерной винтовке. «Михалыч» всплыло в голове отчество вспыхнувшего как спичка воина. Пока пылающий Михалыч катался по земле, сбивая пламя, Иоанн быстро установил несколько энергетических барьеров и обрушил силу своего разума на оставшуюся четверку. Один из бойцов, одетый в грязный камуфляж, видимо проводник, превратился в пепел. Следом рухнул оплавленной грудой высокотехнологических обломков еще один воитель. Оставшиеся бросились наутек. Учитывая тот факт, что, скорее всего, они остались без проводника на враждебной им территории, а радиостанции по-прежнему не работали, Иоанн не дал бы за их жизнь и крысиного хвоста. К сожалению, радость от победы была неполной – в схватке Иоанн истратил последние энергетические барьеры. Следующий бой грозил стать для него последним.
Следующая встреча с регулярными войсками врага случилась в полдень. Иоанн вошел в сравнительно непострадавший поселок старателей и понял, что он захвачен. Стремительный рывок к ближайшему дому спас его очереди из установленной на другой стороне улицы пулемета. Ворвавшись в дом, он тут же упал на пол – помимо пулеметчика по нему стрелял снайпер, чей «Корд» прошивал ветхие стены дома насквозь. Лежа на холодном полу, Иоанн огляделся.
Двухэтажный ветхий домик не отличался большими габаритами. Входная дверь вела в единственную комнату на этаже, к которой примыкала небольшая кухня. На второй этаж можно было подняться по внутренней лестнице. Видимо там тоже была лишь одна комнатка. Судя по визгу пыль и хрусту проламывающихся стен, основное внимание противник сосредоточил на обстреле именно второго этажа. Впрочем, над головой псионика свистящих вестников смерти тоже было в достатке. Однако стены давали какую-никакую, но защиту. А вместе с ней и запас времени, чтобы вновь посмотреть во внимательные черные глаза.
Когда Иоанн пришел в себя на улице грохотали винтовки и автоматы, коротко ухали гранаты и кричали люди. Иоанн сконцентрировался, представляя себе бушующую в пожаре войны улицу. Мало помалу предметы обретали четкость, и через минуту Иоанн ясно видел происходящее на улице. Его стич, гигантский монстр черного цвета, шутя разбросал сбежавшихся к зданию солдат, однако укрывшиеся в зданиях бойцы медленно но верно уничтожали многорукого монстра. Рука Иоанна нащупала в потайном кармане склянку с зельем, повышающим псионические возможности. Горькое на вкус, снадобье прояснило разум, наполнив тело привычным ощущением силы. Он не стал направлять огонь пирокинеза на отдельных солдат, вместо этого он подпалил соломенные крыши домов. Со всех концов поселка к его маленькой цитадели бежали новые бойцы, вооруженные по последнему слову военного дела. В голове звенели тревожные колокольчики – где-то поблизости прятались вражеские псионики. Первую выпущенную ракеты Иоанну удалось сбить, вторая разнесла на куски второй этаж укрытия. Причем часть потолка обрушилась, чудом не раздавив Иоанна. «Какой отличный бой!» восхищался псионик, испепеляя солдата, собиравшегося бросить осколочную гранату. Смертоносный кусочек металла выпал из рук бедолаги. Грохнул взрыв, и волна осколков смела штурмующих фасад пехотинцев. Провалились горящие крыши домов, погребая под собой пытающихся выбраться солдат. Колокольчики в голове умолкли – вражеские псионики остались лежать под обугленными балками. В это время черный красавец стич, издав утробный рев, рухнул на мостовую. Иоанн вновь остался один, против армии бойцов. Пустив в ход вторую склянку с зельем, он прошелся огнем по окнам единственного каменного дома, за которыми еще прятались солдаты противника. Стрельба утихла, наставало время ретироваться.
Вскочив на ноги, Иоанн бросился к выходу, однако упал, не пробежав и нескольких шагов. Левая нога почему-то почти не слушалась его. Бросив взгляд на бунтующую конечность, Иоанн быстро установил причину. Пуля навылет пробила икроножную мышцу. Со стороны улицы вновь застучали автоматы…
К вечеру нога распухла и онемела. Несколько раз Иоанн спотыкался и падал, но вновь и вновь вставал, чтобы продолжить путь. В этом не было никакого смысла, но он упрямо все шел и шел сквозь постядерный лес. С простреленными рукой и ногой у него не было шансов выйти даже из этого леска, не говоря уж о том, чтобы дойти до безнадежно далекого Атлантика. Сильно болела голова – следствие контузии.
Прислонившись к одному из деревьев, Иоанн прикручивал в памяти сегодняшний день. Как он торопливо залечивал раны, понимая, что борется с симптомами и заражения не избежать. Как тратил последние магические силы на отстрел наиболее рьяных врагов. Как уходил с пулей в плече, оглушенный, оставляющий кровавую цепочку следов. И ушел. Выиграл последнюю битву в своей проигранной войне. Мог ли он сделать больше? Определенно, нет.
Деревья в глазах множились числом, кружились в хороводе, вытягивались на многие километры вверх. Так обычно бывало после хорошей папироски где-то далеко, в далекой прошлой жизни. Покурить перед смертью казалось совсем неплохой идеей. «А все-таки, жизнь прекрасная штука!» подумал Иоанн. «Несмотря на сложную судьбу, на кучу проблем выпавших, на мою долю, нужно отдать должное – я отлично провел время. Жаль только, что мир несовершенен. Я бы с удовольствием изменил его. Не людей – они останутся всегда такими, какие есть. Не законы – их проще обойти, чем изменить. Не цены на ресурсы – пусть эти торгаши подавятся, на век честного трудяги хватит и работы и развлечений. Но, стич разорви, неужели этот мир не мог быть чуточку красивей?».
Из-за деревьев выходили Барсы. Отряд псиоников, несколько стакеров, наемник, журналист с видеокамерой. С опаской они поглядывали на умирающего со счастливой улыбкой псионика. Псионика, шепчущего: «Я думал, что любил силу, натиск и свободу, но я ошибался. Куда больше я люблю любить. Люблю дышать, созерцать, жить. А еще я могу вызвать свою любовь, преобразив её, преобразившись сам, преобразив мир. Эти черные глаза, это не глаза стича, нет, не только. Это два кусочка ночного неба, которое смотрит на нас, наивных и глупых, с любовью».
Предводитель отряда Барсов приставил пистолет к виску Иоанна, но журналист сделал предупреждающий жест и наемник опустил ствол. Пальцы журналиста плясали по клавиатуре КПК, записывая каждое слово.
А Иоанн падал в пропасть собственной души, в бездну двух черных глаз, сливающихся в один огромный провал. Энергетическим щупальцем, словно молнией, вспорол ночное небо внутри себя, высветив незнакомый континент, раскинувшийся где-то глубоко внутри. Впрочем, этот мир был очень похож на тот, где у виска Иоанна покачивался пистолет. Но во внутреннем мире это все было… красивей?
Молния ударила в землю, впившись в неё, как впивается гарпун в стену крепости, и резко потянулась назад, в черный провал неба. Дрогнули внутренние континенты, зашумела листва миллионов деревьев, закипел, забурлил мировой океан и суша со страшным, монументальным грохотом взмыла в черное небо, чтобы низвергнуться на мир, который Иоанн называл внешним.
Первое что почувствовал Иоанн – покалывание в ноге. Он отсидел её, пока умирал вод деревом. Вторым чувством было недоумение. Вокруг него стояли на коленях члены клана Барсов. И только потом Иоанн понял, что мир вокруг него изменился. Исчезла двойственность, нечеткость линий – все было таким, как и должно было быть. Это наполнило его счастьем, Иоанн расхохотался и ветер нес его смех на многие километры.
Иоанн протянул руку, и командир отряда отдал ему свой пистолет. Все еще несовершенный, угловатый с непонятным бесполезным прибамбасом на стволе. Иоанн смотрел на этот пистолет и мысленно правил его черты. Удлинял дуло, убирал лишние детали, добавлял новые. А ошеломленные Барсы с ужасом смотрели, как оружие в его руке меняет очертания. Отбросив измененный пистолет хозяину, Иоанн усмехнулся. Он не сделал этот кусок металла лучше, нет. Но зато как красиво он теперь смотрелся! Параллельно псионик отметил, что снова может шевелить рукой – его раны затянулись. И не только раны на теле – душа излечилась от ненависти и желания умереть. Сердце сладостно билось при одной мысли о предстоящем фронте работ, но сначала было необходимо прекратить одну бессмысленную войну.
- Как ты называешь меня, Барс? – спросил он у коленопреклонного командира.
Тот не ответил, еще сильнее сжавшись в землю. Могучее тело наемника тряслось от рыданий. Справа от него, лежащий ничком журналист, испуганно шептал:
- Он вернулся, вернулся, вернулся, вернулся... ПыЖык вновь с нами…
Иоанн покровительственно потрепал по плечу бледного писаку.
- Ну, будет, будет тебе, кончай истерику. Мне нужно чтобы ты занялся делом, которое умеешь лучше всего. Доставай свою шарманку и пиши: «Разум превыше всего - часть вторая»…
…На горизонте вздымалось прекрасное Солнце, знаменуя собою начало нового дня в прекрасном, хотя и не вполне совершенном мире.
© Shadowdancer [?]
|
TimeZero
Загрузка комментариев...